Есть нечто утешительное в том, чтобы сказать себе, что оригинальность отличает вас от толпы не в меньшей степени, чем куча денег, потраченная на шедевр Высокой Моды.
Шмотки летят на помощь всем, кто робеет, всем, кто на краю пропасти, всем неудачникам планеты. Шмотки продолжают развитие, оживляют, изменяют. Благодаря им я обретаю множество жизней – как Покемоны. В своем логове я храню всевозможные судьбы. Чтобы отправиться в Ламорлэ, достаточно костюма от Ива за шестьсот сорок евро, пары туфель за две сотни, пояса за триста, серег романтической эпохи стоимостью в тысячу восемьсот тридцать евро – выменяно на мое обручальное кольцо (Must de Cartier) у Лидии Куртейль; в итоге у МТЛ на мгновение мне была обеспечена сенсация. Но я отдаю себе отчет, что путешествия в иные миры возможны лишь при условии самозабвения; необходимо совершить предательство по отношению к себе самой, позволить проникнуть в себя чужим вкусам, прихотям, жестам и порой даже чужому состоянию духа. Нельзя любить себя, нельзя сосуществовать.
Я прикидываюсь, будто становлюсь той – другой, клочком ткани, видимостью. Так, после этого обеда я бросаюсь делать гимнастические упражнения, чтобы заново ощутить свое тело, реинтегрировать его. Каждый раз, когда я удаляюсь от себя слишком надолго, боль, словно порт приписки, помогает мне вновь обрести себя. Так и в любви: случается, что боль спаивает любовников куда на более долгий срок, чем счастье.
Я думаю о Боге, не сознавая, какую часть меня – отсутствующую или присутствующую, реальную или воображаемую, здоровую или нездоровую – он затронул; этот мужчина, ветреченный вне времени, вне моей обычной жизни, продолжает идти по обочине моего сознания. С такими, как он, невозможно расстаться, непонятно почему. Когда МТЛ переступала границу нелепости, мы в самом деле смеялись вместе, и смех затмевал нелепость, искусственность ситуации.
Итак, сняв трусики, я проделываю серию классических упражнений на брюшной пресс под звуки «My baby don't саге for me»[4]; если я верно запомнила, по той причине, что «Because she just cares for clothes»[5], эта песенка, смею вас уверить, идеально мне подходит. Желанная усталость наступает не сразу; нужно проделать боковые движения, чтобы ее ощутить, и тут сводит левую ягодицу, начало спасительного онемения. Взгляд мой натыкается на зеркало, перед которым я все это проделываю, и моя дерзость приводит меня в бешенство. Прерываю упражнение, чтобы натянуть на себя мужские спортивные штаны – на несколько размеров больше чем нужно – фирмы «GAP» с широкими полосами по бокам, – похожие на адидасовские спортивные трико эпохи, предшествовавшей внедрению Ямамото. Стоит мне почувствовать себя пленницей, я снимаю трусики. Это мой способ освободиться – не хуже любого другого.
