На самом же деле я познакомилась с Ним на Малеконе. Он стоял там, высокий, видный, с сединой на висках, погруженный в себя, и показался мне самым одиноким человеком на свете. Конечно, я тут же заметила, что Он кубинец. Его манеры могли бы ввести в заблуждение, но поношенная одежда, ужасные башмаки, наверное купленные где-то в провинции и немало отшагавшие по полям, сразу говорят, кто Он таков. Куборванец, кублюдок, кубаноид из этого сумасшедшего города, ничем не похожий на элегантного и всемогущего иностранца, делающего и швыряющего свои доллары. Несмотря на это, Он мне понравился, и мне захотелось узнать Его поближе, хотя такое знакомство мне ничего не сулило. Потому-то, когда Он со мной заговорил, я Его не отшила и согласилась с ним прогуляться. И вправду, не знаешь, где найдешь, где потеряешь, потому что, кажется, я встретила стоящего мужчину. Может, я ошибаюсь? Все бывает. Уже столько раз в жизни я нарывалась, столько раз обманывалась, что боюсь новых разочарований. Неужто опять?…»
Моника зевает, закрывает дневник и ложится спать.
«Увидимся ли мы еще?» – мерцает мысль и тонет в крепком сне.
В двух шагах от меня в очереди за ромом переминался с ноги на ногу мой старый преподаватель, профессор Кандидо Наранхо. Лицо, перепаханное морщинами; рубаха, словно изжеванная верблюдом, и старые брюки, истертые на коленях. Как же он постарел с тех далеких университетских времен. Я его уважал, но мне совсем не хотелось встретить его в этом месте, как, наверное, и ему меня тоже. Однако встреча состоялась, и пришлось пожать друг другу руки.
– Вот, – показывая пустую бутылку, смущенно сказал Наранхо, – надо получить ром. С тех пор как вышел на пенсию, занимаюсь домашним хозяйством.
– Правильно. Если ром сегодня не выкупить, пропадет талон на этот месяц.
– И Мария, моя жена, тоже так говорит, – Наранхо смутился еще больше. – Нет, я не пью, но Мария считает, что одну бутылку можно обменять на два куска мыла.
– На целых три, – поправил я.
– Да, на три. У нас еще есть мыло, но…
– Никто не знает, что будет завтра…
– Вот и Мария так говорит. – Наранхо растерянно заморгал. – Конечно, жизнь улучшается…
Мимо проехал битком набитый автобус. Профессор взглянул на него и умолк.
– А вы все там же работаете? – спросил он через секунду.
Или Наранхо с луны свалился? Или не знает ничего? А может быть, издевается? Нет, он шутить никогда не любил. Скорее всего, с тех пор как вышел на пенсию и заперся дома в четырех стенах, ни о ком ничего не знает.
