Не может быть никакого сомнения в том, что Адольф Гитлер имел в жизни только одну цель: служить немецкому народу. Он жил совершенно самоотверженно, жертвовал своим здоровьем и до последнего момента не думал ни о чем ином, кроме как о будущем своей нации. Тот факт, что он потерпел поражение, фюрер, говоря со мной, назвал судьбой. Почему именно он потерпел поражение — решит история»…
ЧЕСТНЫЙ, трезвый взгляд позволяет понять не только то, почему же Гитлер закончил вместо триумфа крахом, но и большее: мог ли триумф продолжиться в веках. Гитлер верно определил одного врага как своей страны, так и человечества — тот интернациональный Капитал, который был напрочь лишен каких-либо национальных корней.
Ротшильды, Варбурги, Дюпоны, Меллоны, Морганы, Валленберги, Рокфеллеры, Куны, Каны, Барухи, Страусы, Лазары, Розенвальды, Сулцбергеры, Шиффы…
Не ирония истории, а ее трагизм проявился в том, что Гитлер не мог прийти к власти без помощи этого Капитала. Но финансы Капитала стали для него лишь стартовыми колодками. Оттолкнувшись от них, он выпрыгнул на такую общенациональную высоту, где его талант и способность брать доступные лишь ему высоты стали видны всем.
Возможность идти к власти ему дал Капитал. Капитал сделал ставку на него.
И когда популярность нацизма к 1933 году медленно пошла на спад, Капитал же покончил с колебаниями и обеспечил ему кресло канцлера как антикоммунисту. Но когда преграда между Гитлером и Германией рухнула, он быстро да и по праву стал кумиром и надеждой масс в ином облике — как националист. Капиталу и Германии он был нужен в разных (и прямопротивоположных) целях!
Капиталу — для новой войны, в итоге возвышающей Америку.
Германии — для новой жизни, сбросившей путы Версальского договора.
И вот тут, идя дорогой триумфа, он пошел по ней к краху. Почему? А потому, что ошибся в оценке второго главного фактора Истории — Труда. Ошибся в своем неприятии Советской России как проявления — в его представлении — «еврейского большевизма». Хотя большевизм в России приобретал все более национально-государственную, а не интернационально-революционную ипостась.
И не стоявший ли кто-то рядом — тот же Ханфштенгль — внимательно следил, чтобы антикоммунизм не угасал, а разгорался?
Антикоммунист Гитлер был обречен. В то время как последовательный националист Гитлер был бы обязан прийти умом к пониманию перспективности для Германии только одного союза — с Россией, антикоммунист Гитлер противился такой перспективе всей своей душой. И душой, прямо скажем, исковерканной тем же Капиталом, не позволявшим незаурядным фигурам типа Гитлера развиваться естественно, гармонично.
