На заплетающихся ногах я добрела до первого попавшегося стула. Интересно, а как чувствовал себя хирург почти два тысячелетия назад впервые во всем мире державший в руках живое сердце и заставивший его биться? Я падаю на стул у входа в приемную. Так же, или… глаза закрываются, и я проваливаюсь в черную дыру.
— Ах, Аня, проснись! — кто-то настойчиво трясет меня за плечо.
Я открываю глаза и медленно выныриваю из одуряющего тяжелого сна, который не прогоняет усталость, а лишь усиливает ее.
— В чем дело? — бормочу я, усилием стряхивая с себя дрему, готовая бежать куда потребуется.
— В отделении все хорошо, — быстро успокаивает меня Люба, — вот только тебя постоянно требует какой-то здоровенный мужик. Он всех уже порядком достал, никак не может понять, что ты задремала.
— С мужиком я потом разберусь. Как больной?
— Который? — притворно хмурит Любаша красивый лобик.
— Последний.
— Его Рори зовут, — сообщила мне Люба, словно выдала военную тайну, — он в себя пришел, здорово, правда?
— Да, здорово, — согласилась я, снимая ноги с заботливо подставленного кем-то табурета. — Это ж, сколько я спала?
— Около двух часов, — довольно сообщила мне Люба, с улыбкой глядя на мое ошарашенное лицо.
— Зак приходил?
— Нет, — тут же нахмурилась Люба, — у меня такое ощущение, что мальчишку давно уже никто серьезно не воспитывал, а ему явно не достает хорошей трепки.
— Оставьте вы парнишку в покое, — поморщилась я, — вон Керк, как меня встретит, так постоянно предлагает услуги по воспитанию Зака.
— Значит, есть за что, — спокойно рассудила Люба.
— Да не за что, — уверенно проговорила я, подходя к кофеварке и наливая кофе в две чашки, — он же еще совсем ребенок, а взрослым вечно что-нибудь да не нравится, это во-первых. А во-вторых, шахтерские детки тоже далеко не подарки, так что лучше пусть за своими приглядывает. Ладно, пойду, посмотрю, как там наш пациент, все остальное потом.
Я поставила чашку с недопитым кофе на стол и заковыляла в реанимацию, на ногах, словно набитых ватой. Странно, подумала я, проходя меж ровных рядов коек и просматривая 'карточки-состояния', развешанные на спинках, я назвала Рори последним пациентом. Дело в том, что, допустим, у пилотов не принято говорить 'последний вылет', они с незапамятных времен говорят 'крайний', это вроде, как и не приговор, значит, будет еще один… Я назвала Рори последним. И сейчас очень хочу, что бы он оказался действительно последним, кого искалечила и чуть не убила эта планета с ее ледниками, обвалами, не прекращающимся снегом и полезными ископаемыми. За этой чертовой рудой и лезут такие мальчишки, как Рори, не имея должной экипировки и навыков.
