* * *
Ни с того ни с сего на гиганте, где Яша давал сто три процента производительности труда, организовался кооператив по строительству девятиэтажного дома. Яшу включили в списки. Но требовалось сделать первоначальный взнос. Яша и Нина долго, с взаимными упреками, смехом и слезами занимали деньги у знакомых, ближних и дальних родственников. И еще дольше раздавали долги. И были вычеркнуты из списков. И снова в них внесены. И опять вычеркнуты. А когда, оставив надежды и даже перестав следить за ростом многоквартирщика на набережной, супруги поставили на данном проекте крест, к ним пришли и сказали:
— Ну куда вы запропастились? Вносите оставшуюся часть суммы и идите, вселяйтесь в свою двухкомнатную на уровне вершин тополей…
* * *
Старуха после переезда сына с невесткой на новую квартиру поправилась. В одном из своих неброских нарядов нагрянула к молодым. И начала являться ежедневно. Занимала позицию на купленной в рассрочку тахте. Сидела, с тихой улыбкой следя за невесткой, что бы та ни делала — пылесосила ли, готовила или стирала.
Дождавшись возвращения сына с работы, матушка зазывала его на кухню. Пошушукавшись, убиралась восвояси. А Яша начинал выспрашивать:
— Игнорируешь мать? Она приехала в гости, а ты молчком ходила мимо нее! Тебе не о чем поговорить с моей матерью?..
Однажды Нина не выдержала.
— Чтоб ноги ее больше здесь не было. Или…
— Что?
— Разведусь с тобой к черту!
Тотышев полагал, что беременной на восьмом месяце, безработной и не имеющей средств к существованию некуда от него деться. Но вдруг она заявляет: “Разведусь!”.
Яша метнул яростный взгляд и, в полном затмении, влепил оплеуху. Взвыв, половина его ринулась на балкон…
Яша едва успел задержать женушку.
— Ты поднял руку! — выговаривали ему сквозь рыданья. — На меня еще никто руку — не под-ни-ма-а-а-а!..
Соблюдая свою натуру, Тотышев крепился, куря. Но от дальнейших горестных подвываний на него напал ужас. Подсознательно прибегая к опыту миллиардов предшественников, Яша бухнулся на колени.
Затем неуклюже пополз туда, куда диктовал ему ползти властный инстинкт.
С той поры так у них и пошло. Постепенно Нина научилась, получив затрещину, одним прыжком вылетать на балкон, перевешиваться через перила. Унося оттуда рыдающую на руках, Яша слагал ее на тахту и, накурившись до одури, вставал на колени.
Матушка к ним, в конце концов, перестала таскаться. Но они этого, кажется, не заметили. Родив Иришку, Нина забеременела вновь. Яша уговорил ее завести второго ребенка, небезосновательно рассчитав, что с двумя детьми Нине будет от него уйти труднее.
