Саня согласно кивает.
На шутку вроде не похоже. Я начинаю заводиться. Если бы кто другой сказал, то я бы молча проглотил, но здесь свои, по три пуда соли вместе съели.
— Мужики, — говорю я, — ну разве человек виноват, что он таким родился, его никто не спрашивал, кем он хочет быть: русским, татарином или французом.
— А если бы тебя спросили, кем ты хочешь быть? — Саня отправляет в рот соленый груздь.
— Да, кем? — добавляет Витя.
— Евреем, — говорю я.
— А почему? — они оба открывают рот от удивления.
— Моя мать еврейка, — объясняю я. — Я бы хотел быть таким же, как она. Если бы я сейчас встретил такую женщину, как она, я бы все бросил и пошел за нею.
— Давай выпьем за Григорича, — говорит Саня и открывает еще одну бутылку, — он правду говорит, а я не люблю, когда врут и крутят жопой. Я люблю правду.
Мы опять пьем, а потом, обнявшись за плечи, идем к электричке, они меня провожают.
Ну что разделяет людей? Людей разделяет не “что”, а кто.
“Не интерес многих (народов), … а интерес правящих династий, далее — определенных классов торговли и общества влечет к национализму. Кстати, вся проблема евреев имеет место лишь в пределах национальных государств, т.к. здесь их активность и высшая интеллигентность, их от поколения к поколению накоплявшийся в ходе страдания капитал ума и воли должен всюду получить перевес и возбуждать зависть и ненависть” (Ф.Ницше).
А мы в это время идем, обнявшись, и не знаем, что кому-то это очень не нравится. Кто-то очень хочет, чтобы по ту сторону двери стоял погромщик, а за дверью внутри квартиры — его жертва. Тогда можно удержаться у власти, или прийти к власти, или просто захватить себе место у корыта…
А судьба жертвы, да и палача, никого не интересует — это мусор истории, марионетки…
На них можно равнодушно поглазеть сквозь бронированную оправу лимузина, с пьедестала трибуны или просто в окно телевизора.
Эти несчастные создания сыграли свою роль, но у каждой роли есть свой конец, а дальше — новая пьеса, и вот уже новые актеры выходят на сцену.
Жизнь продолжается. Но не для всех…
После этой встречи со старыми друзьями я впервые в жизни в возрасте 54-х лет пошел в синагогу. Ноги сами понесли…
