Что, еслибъ вернулась мистрисъ Дургамъ? Ему такъ много надо ей сказать! Онъ хотѣлъ ей сказать, что не добивается счастья, за которое ей пришлось бы поплатиться слезами, раскаяніемъ и всевозможными жертвами, что онъ ее любитъ — да, искренно, горячо любитъ, что мысль о ея взаимной любви наполняете его блаженствомъ, но также скорбью, гнетущею сердце тоскою, какъ бываетъ, когда мы обманываемся въ идеалѣ, которому всею душою, довѣрчиво были преданы. Онъ хотѣлъ еще сказать — но чего еще онъ не хотѣлъ бы ей сказать? открыть міръ — новый міръ, который ему самому казался почти хаосомъ.
Онъ упалъ на стулъ и облокотился на руку пылающею головой. Онъ забылъ, гдѣ находится, забылъ, что теперь было бы приличнѣе и благоразумнѣе удалиться; Что его присутствіе должно удивить прислугу.
Такъ просидѣлъ онъ съ четверть часа, какъ вдругъ раздались шаги въ смежной комнатѣ и пробудили его отъ грезъ. Онъ подумалъ-было, что это Корнелія, и кровь прихлынула къ его сердцу; еще одинъ мигъ — и не она, а мужъ ея вошелъ.
— Добрый вечеръ, сэръ; какъ вы поживаете? сказалъ мистеръ Дургамъ по-англійски, проходя мимо Свена и, противъ обыкновенія, не протягивая еще руки, и сталъ спиною къ камину, не смотря на то,что въ немъ не было уже огня.
— Благодарю васъ; хорошо; а вы какъ? отвѣчалъ Свенъ, самъ не сознавая, что онъ говоритъ.
— Благодарю васъ; очень хорошо, сказалъ мистеръ Дургамъ.
Настало молчаніе, очень неловкое для Свена. Его честная натура возмущалась противъ дружественнаго обращенія съ человѣкомъ, который, еслибъ предчувствовалъ истину, говорилъ бы съ нимъ совсѣмъ другимъ тономъ. Свенъ чувствовалъ себя очень жалкимъ и ничтожнымъ въ маскѣ лицемѣрія, которую ему пришлось надѣть первый разъ въ жизни. Онъ бросилъ испытующій взглядъ на Дургама; ему казалось, что на лицѣ этого человѣка онъ прочтетъ свой приговоръ. Но лицо Дургама было такъ же спокойно и холодно, какъ всегда; можетъ быть, нѣсколько блѣднѣе обыкновеннаго; но это могло зависѣть также отъ освѣщенія. Дургамъ все еще стоялъ на томъ же мѣстѣ въ полуосвѣщенномъ углу комнаты, повернувшись спиной къ пустому камину.
— Гдѣ мистрисъ Дургамъ? вдругъ спросилъ онъ.
— Сейчасъ она была здѣсь, отвѣчалъ Свенъ, и слова замерли у него на губахъ.
— О, вотъ какъ! сказалъ Дургамъ.
Опять молчаніе.
— Я думаю, сегодня вечеромъ никто не будетъ, заговорилъ Свенъ.
— Кажется такъ, сказалъ Дургамъ.
Опять слышался только стукъ маятника и капли дождя, бившія въ окна.
— А что наше катанье на парусахъ? въ третій разъ началъ Свенъ, которому этотъ односложный разговоръ становился невыносимъ: — нашлась ли лодка?
