В двенадцатом часу | страница 2
Рука объ руку спускались они по нѣсколько покатой дорогѣ и какъ-разъ очутились на берегу большой рѣки. Молодой человѣкъ въ дорожномъ костюмѣ снялъ свою соломенную шляпу, низко нагнулся и, почерпнувъ рукою воды, намочилъ себѣ лобъ, для того ли только, чтобъ освѣжиться послѣ ночного кутежа, или можетъ быть въ знакъ благоговѣнія къ любимой рѣкѣ, съ которой связано для него столько дорогихъ воспоминаній и которую онъ увидѣлъ въ первый разъ послѣ многихъ лѣтъ от- сутствія. Между тѣмъ его товарищъ выбиралъ себѣ мѣсто, откуда лучше, чѣмъ съ плоскаго берега, можно было видѣть картину солнечнаго восхода. Налѣво отъ нихъ, на возвышенности у самаго берега стояла дача, послѣдняя изъ длиннаго ряда дачъ, тянувшихся отъ города до самой рѣки. Впереди была пристроена къ ней высокая тераса. Высокая каменная лѣстница вела къ ней и замыкалась наверху желѣзными рѣшетками. Когда Свенъ выпрямился, то увидалъ, что его товарищъ, въ это время взобравшись уже на крыльцо, пытается перелезть чрезъ не очень высокую рѣшетку.
— Ну, что ты еще тамъ выдумалъ, Бенно? закричалъ Свенъ.
Бенно не отвѣчалъ, но окончательно перебравшись, облокотился обѣими руками на перила и улыбаясь смотрѣлъ внизъ на своего спутника, потомъ выпрямился и старался всевозможными жестами выразить ему удивленіе, возбужденное въ немъ картиною, которая открывалась предъ нимъ съ возвышенной точки зрѣнія.
— Оставь шалости и ступай ко мнѣ! закричалъ Свенъ.
— Ни за что! возразилъ Бенно: — ты оставь свои размышленія и ступай ко мнѣ. Здѣсь на верху очарованіе, и клянусь честью, здѣсь мы никому не помѣшаемъ.
— Развѣ въ домѣ никто не живетъ? -
— Во всякомъ случаѣ ни жилецъ, ни жилица не помѣшаютъ нашему невинному созерцанію природы. Иди же, Свенъ, право стоить труда; что за превосходный видъ! Чрезъ нѣсколько минутъ и солнце взойдетъ.
— Ты все тотъ же старый вертопрахъ и своимъ дурнымъ примѣромъ только портишь мою нравственность, сказалъ Свенъ, улыбаясь и стараясь приловчиться, какъ бы послѣдовать за легкомысленнымъ товарищемъ.
— А ты все по прежнему старый проповѣдникъ нравственныхъ истинъ и вѣчно только указываешь на путь добродѣтели во избѣжаніе тернистаго пути порока. Берегись однако, не то твое платье повиснетъ на вышесказанномъ терніи... Признайся же,ну не очарованіе ли здѣсь?
— Дѣйствительно такъ, отвѣчалъ Свенъ, бросивъ взглядъ съ терасы па ландшафтъ и затѣмъ разсматривая любопытнымъ взоромъ все окружающее.
На терасѣ въ живописномъ безпорядкѣ стояли столики и садовые стулья, какъ-будто только что разошлись гости. На одномъ стулѣ сидѣла кукла, на полу лежали другія игрушки. На столѣ разложены нѣмецкіе и англійскіе журналы, на другомъ начатая вышивка, шелкъ, нитки, наперстокъ, ножницы и другіе миловидные инструменты искусныхъ женскихъ рукъ. Очевидно что обитатели дачи въ дорогое лѣтнее время обратили терасу въ комнату на чистомъ воздухѣ. Стеклянная дверь изъ терасы въ гостиную была совершенно отворена. Свенъ бросилъ взглядъ на высокую прекрасную комнату, убранную дорогою мебелью, роскошными коврами и занавѣсями. Когда онъ, остановившись на порогѣ, быстрымъ взглядомъ осматривалъ подробности очаровательной внутренности комнаты, вдругъ его глаза остановились на портретѣ, висѣвшемъ какъ-разъ около него на простѣнкѣ; это былъ женскій портретъ во весь ростъ. Въ полусумеркахъ, царствовавшихъ въ комнатѣ, Свенъ могь ясно разсмотрѣть только очертаніе лица, но то, что онъ увидѣлъ, было такъ восхитительно, что онъ невольно сдѣлалъ нѣсколько шаговъ впередъ, пока остановился у самаго портрета. Это было дивное изображеніе, одно изъ тѣхъ лицъ, которыя какъ-будто выглядываютъ на зрителя подъ таинственнымъ покровомъ призрачнаго міра, въ которомъ воплощаются наши мечты, осуществляются таинственнѣйшія желанія сердца; одно изъ тѣхъ лицъ, взглядъ котораго дѣйствуетъ на насъ какимъ-то обаяніемъ и воспоминаніе о которомъ съ той минуты нельзя потерять при всѣхъ превратностяхъ жизни.