В каждом, пусть даже самом захудалом городишке, всегда есть какая-то достопримечательность. То нечто, что является предметом гордости местных жителей, желающих продемонстрировать сие чудо всем и каждому. Или же как раз наоборот – коренные аборигены считают конкретно взятую данность чем-то столь постыдным, что знание о ней держат только и исключительно при себе. Для личного, так сказать, пользования, боясь даже заикнуться при посторонних.
И именно такой достопримечательностью был Василий Иванович. К Чапаеву, конечно же, сей дядя никакого отношения не имел, но еще один повод для шуток и издевок людям любезно предоставил. Почему еще один? Да потому, что главная причина, была в другом.
Шубин Василий Иванович был когда-то военным. В каких частях, где именно служил сей господин, никто доподлинно не знал. Сам он, уйдя в отставку и вернувшись в домик своих родителей, коих уже давно на свете не было, никому об этом распространяться не стал. Мол, секретная информация, и за разглашение подобного его, как и каждого услышавшего, ждет неминуемый трибунал, вплоть до высшей меры. Соответственно наш народ, который, как известно, на выдумки горазд, не зря столько баснописцев всегда здесь проживало, принялся фантазировать, впоследствии выдавая свои домыслы за сущую правду. И вскоре Василий Иванович, сам того не ведая, был и разведчиком, прожившим где-то на вражеской территории пол жизни; и человеком, имеющим прямое и непосредственное отношение к ядерному оружию; и кем-то наподобие Малдера из знаменитого сериала о секретных материалах, повидавшего такое, что не приведи Господь. Короче, еще чуть-чуть и из него б вообще некоего современного Илью Муромца заделали, если бы сам же виновник всего этого не отвлек всех совсем в другую сторону.
Он задумал построить на территории своего участка настоящее бомбоубежище. Нечто, способное вынести, по словам хозяина, даже ядерный взрыв. Конечно же, Василий Иванович моментально был зачислен в многочисленные ряды сумасшедших, и стал тем, о ком упоминают лишь тогда, когда хотят заверить собеседника, что у того, мягко говоря, не все дома.
А строительство тем временем успешно, невзирая на мнение окружающих, продолжалось.
Я с мамой, бабушкой и дедушкой, жил по соседству. И хотя мои родные, особенно дед, прошедший Великую Отечественную, и свято веривший в непобедимость нашей великой и могучей, запрещали мне даже смотреть в ту сторону, я их не слушал. Запретный плод – сладок. Тем более, ежели он за забором у соседа. Вот я и лез туда, суя свой нос, куда не просили. За этим занятием был пойман соседом, так сказать, с поличным. То есть прямо у зева свежевырытого котлована, предназначенного под данное убежище. Но, как ни странно, Василий Иванович ругать меня не стал. Внимательно посмотрев мне в глаза, его собственные немного косили, и от этого мне всегда казалось, что их обладатель смотрит куда-то в сторону, он вдруг положил мне руку на плечо и вполне миролюбиво изрек: « А пошли-ка, чайку бахнем. У меня чай вкусный. Мне его аж из Цейлона присылают», - и потащил в дом. Я, оробев и обливаясь потом, даже не думал сопротивляться.
