Я вернул их всех. И Ингу, и Сергея, и свой мультивокс.
Мне стало весело. А у них — заклинило, заклинило!
— Может, бросить? — сказал Сергей. — Толку-то ведь никакого.
— Какого цвета был пакет? — заорал Карминский. — Сколько?
— Двадцать пять, — ответил Эдик.
— Аппаратура что-нибудь?..
— Ерунда! — пробасил Семигайло. — Аппаратура как часы.
— Что он, бездонная бочка, что ли? Ну-ка дайте, я сам с ним поговорю.
Карминский схватил телефонную трубку и заорал:
— Саша, милый! Ну, что тебе надо? Говори! Яхту? Славу? Ну, возьми же, возьми. Господи, эксперимент же пропадает… Ага, проняло наконец!
Это я открыл сердце свое для Нины.
— Какого цвета был пакет? — заорал Карминский. — Зафиксировали?
— Никакого, — пожал плечами Сергей. — Не было никакого.
— Почему всплеск? На пятнадцать процентов! Напутали, что ли?
— Да не посылал я ему никакого счастья! — обиделся Сергей.
— Странно. Ты объясни, Саша, что произошло. Хоть до девяноста процентов дотяни! Я тебе все, что угодно. Кто там ближе? Дуйте на склад! Да еще пару ящиков выпишите.
— Не надо, Виталий Петрович.
— Как не надо? — опешил Карминский.
— Бесполезно, — пояснил Эдик.
— Плевал я на все эти эксперименты, — сказал я. — Пусть Семигайло лезет в бокс. У него уровень счастья выше нормы. Вот над ним и проводите эксперименты.
— Да ты что! С ума сошел! У нас же план!
— Все! Снимаю этот дурацкий колпак. По плану — нужно провести эксперимент. Его результаты не планируются. Пусть на первый раз будет отрицательный результат.
— Не допущу! — закричал Карминский и защелкал тумблерами на панели пульта. Я рванул шлем, да так резко, что ударился головой о стенку. На минуту у меня даже в глазах потемнело.
— Вот и отлично, — вдруг обрадовался чему-то Карминский. Тому, что я ударился, что ли? Больно. Чему же тут радоваться?
Я бросил шлем на пол, открыл дверь бокса и вышел на божий свет.
— Парни! — сказал я, хотя среди них было и много женщин. — Парни, я больше не могу. Здесь нужно специально готовиться. Вы меня простите.
Я чувствовал, что им неудобно. Ведь они вывернули мою душу, мое самое сокровенное Я.
Все они стали какими-то нерешительными. Даже Эдик не подался мне навстречу. Впрочем, и я их видел как в тумане.
— Ладно, Александр, — сказал Карминский. — Ты на сегодня свободен. А нам надо обрабатывать результаты эксперимента.
— Ну и обрабатывайте. А больше вы мне ничего не скажете?
— Сашка… — начал Гроссет. — Ты сам понимаешь, как это было…
А Инга вдруг подошла ко мне, обняла за плечи и поцеловала в лоб, потом в губы.
