Но об этом я хотел бы рассказать потом.
Тем временем я начал кое-что зарабатывать. С магазином тканей через полтора года пришлось расстаться, так как его закрыли. Тогда Диана дал мне разрешение войти в компанию с одним промышленником из Багерии, который производил свинцовые трубы для жилого строительства. Я ходил по мелким строительным предприятиям, принадлежавшим людям, у которых не было за спиной друзей, и объяснял, что наши трубы лучше всех других. Работа непыльная, хотя в итоге денег набегало не слишком густо. Потом мой компаньон погиб в аварии, разбившись на своей «ламбретте».[38]
Однако к тому моменту я перешел в десятку[39] Козентино и мое положение изменилось. Тогда в Палермо вовсю процветала контрабанда сигаретами. Крупных партий я даже не видел. Самое большее, меня посылали для установления контактов или для охраны при перевозке. Цены мы устанавливали выгодные, иногда в виде премии перепадала пара-другая «простынь».[40] На мелкие же партии время от времени выдавали лицензию. Тогда отобранные для осуществления «операции» «пиччотти» договаривались с владельцем баркаса. Он должен был выйти за ящиками с сигаретами в открытое море и сразу же их оплатить. Только однажды береговая охрана перехватила баркас — и плакали наши денежки. Но обычно все шло как по маслу. Перевозка в грузовиках всегда проходила нормально, а когда мы привозили товар, нас ожидали приятно хрустящие бумажки. Дело было нехитрое: жаль, что нельзя было им заниматься раза три в неделю.
Однако мне лицензии доставались реже, чем остальным. Козентино носил меня на руках, но в таких делах не мог мне потворствовать, потому что в первую очередь полагалось учитывать интересы старших по возрасту и коренных палермцев. Но иногда он посылал меня к кому-нибудь, кто нуждался в верном человеке для «сведения счетов». Это тоже была нетрудная работа. Дело шло о разных распрях между торговцами или земледельцами, о тех случаях, когда кто-то хотел отомстить за кражу или обиду. Все в таком роде. Размер платы устанавливался в каждом отдельном случае, и деньги целиком шли мне. Я умел заставить платить себе хороший гонорар. Не говоря ничего прямо, я намеками давал понять, что дело это было трудное и опасное, что мне угрожали оружием. Но это было самое большее, что я мог сделать, чтобы взвинтить цену: с тем, кто просит защиты и платит за это, следует вести себя, как с другом.
Как бы то ни было, но война кончилась и для всех наступили золотые денечки. Шлюхи на Виа Рома стоили десять тысяч, а уличные банкометы, зазывавшие сыграть в «Три листика», не принимали ставок меньше тысячи лир. Но я не играл даже в «Три листика». Более того, именно моя нелюбовь к картам навела меня на хорошую мысль. С разрешения Козентино мы с одним парнем, которого звали Нцино
