Я рассказал об этом Гэй Орловой, Фредди и Вилдмеру. Гэй Орлова была, по-моему, удивлена, что Вреде занимается переправкой через границу, она считала его просто легкомысленным юнцом, перебивающимся спекуляциями. Фредди полагал, что незачем уезжать из Франции, ведь мы были под защитой доминиканских паспортов. Вилдмер же говорил, что у Вреде «рожа сутенера», но особенно ему не нравился Бессон. Он уверял нас, что шрамы на лице Бессона поддельные, что он сам каждое утро наносит их гримом. Ревность спортсмена? Нет, он в самом деле не переносил Бессона и прозвал его «Папье-маше». А вот Дениз находила Вреде «симпатичным».
Все решилось внезапно. Из-за снега. Неделю не переставая валил снег. Я снова испытывал ощущение удушья, знакомое мне еще по Парижу. Я сказал себе, что если мы здесь застрянем, то окажемся в ловушке. Я объяснил это Дениз.
Вреде вернулся через неделю. Мы договорились и обсудили с ним и с Бессоном все детали перехода через границу. Никогда еще Вреде не казался мне таким сердечным и достойным доверия. Его дружеская манера похлопывать собеседника по плечу, его светлые глаза и белые зубы, его предупредительность — все это нравилось мне, хотя Гэй Орлова часто повторяла, смеясь, что с русскими и поляками надо держать ухо востро.
В то утро, очень рано, мы с Дениз уложили свои вещи. Остальные еще спали, и нам не хотелось их будить. Я оставил Фредди записку.
Они ждали нас на обочине дороги, в черном автомобиле Бессона, том самом, который я видел в Саланше. Вреде сидел за рулем, Бессон рядом. Я сам открыл багажник, чтобы положить туда наши сумки и чемодан, и мы с Дениз устроились на заднем сиденье.
На протяжении всего пути мы не произнесли ни слова. Вреде, по-моему, нервничал.
Шел снег. Вреде вел машину медленно. Ехали мы по горным дорогам. Прошло часа два.
Только когда Вреде остановил машину и потребовал деньги, у меня появилось смутное тревожное предчувствие. Я протянул ему пачку купюр. Он пересчитал их. Потом повернулся к нам и улыбнулся мне. Он сказал, что теперь, прежде чем пересечь границу, нам надо ради большей безопасности разделиться. Я пойду пешком с Бессоном, а они с Дениз поедут с багажом на машине. Мы встретимся через час, у друзей, уже на той стороне… Он по-прежнему улыбался. Странной улыбкой, которую я и теперь еще вижу иногда в своих снах.
Мы с Бессоном вышли из машины. Дениз пересела вперед, к Вреде. Я посмотрел на нее, и снова у меня дрогнуло сердце от дурного предчувствия. Я хотел открыть дверцу и попросить ее выйти. Мы ушли бы вдвоем. Но я сказал себе, что подозрителен по природе и вечно что-то выдумываю. Дениз, казалось, не испытывала никакой тревоги и была в хорошем настроении. Она послала мне воздушный поцелуй.
