– А вот на государыню таковой поклёп и возводить грешно и безосновательно! Царь узнает, дак собственноручно рожу вашу скособочит, а всё Лукошкино подтвердит, что так и было. И раною своей подмышечной не мельтешите мне под носом, и так дышать нечем… Идите вы к маменьке! Вот ей-богу, лучше вам на неё добровольно сдаться, чем она вас по запаху отыщет да с бою добычей законною возьмёт!
– Митенька-а… соколик ты ясный, голубь сизый, ну поимей же ко мне хоть капельку состраданья. Я ли тебя, сволоту ментовскую, грамоте не учил? Я ли тебя, бугая беспросветного, не поил, не кормил, не лелеял, как мог со скудности средств, но величины желания! А ты мне таковую Сусанну библейскую, отцветшую да десятипудовую поверх хрупкого телосложения кладёшь… Смилостивись, отпусти душу на покаяние, не хочу жениться-а!!!
…Я не прислушивался особо, ну болтают два комедийных типажа за спиной, что ж, каждый раз оборачиваться? А потом мельком глянул в окно и понял, что вмешаться попросту необходимо. Если я, конечно, дорожу тишиной и порядком в доме…
– Митя, прячь Филимона Митрофановича под печку. Сюда идёт твоя маман и тащит за шиворот Абрама Моисеевича. По лицу видно, разборки будут кровавыми…
– Дык, а… – не сразу сообразил мой напарник. – А чего ж нам его прятать? Сдадим маменьке, вот она и обрадуется! Али на Шмулинсона обменяем, покуда живой… тоже прямая выгода.
– Митя, блин! Да потому, что дьяк у нас важнейший свидетель, которого пытался убрать этот чёрный тип по кличке Александр Борисович. Прячь его, говорю! Мама дня два потерпит…
– Вашему милосердию предаюся смиренно, ввергаясь во тьму египетскую, – фальцетом пропел дьяк, ныряя под печь. Фигушки нам! Сухопарые ноги Филимона Митрофановича предательски торчали в обе стороны и обрезать их было нечем…
– Мешок! – вовремя сообразили мы оба.
Далее короткая импровизация на гоголевские мотивы, и плотно укомплектованный дьяк брошен в сенях, как куль с мукой. В смысле мешок точно был из-под муки, хотя впоследствии это не сыграло никакой роли…
* * *
– Дома ли хозяева-то? – громогласно донеслось из сеней. После чего, не дожидаясь ответа, крупная женщина головой гражданина Шмулинсона распахнула входную дверь и шагнула к нам в горницу.
– Где Яга? – широко улыбаясь, прошипел я. Митяй пожал плечами:
– Откуль же мне знать, она не докладывалась. Видать, боярина вышла за околицу проводить…
– Ладно, мы сами… Доброе утро, Марфа Петровна! А мы очень заняты, так, может, вы в другой ра…
