– По-моему, очень глубокая мысль, – ответила Джейн: это было единственное, что она запомнила из всей книги.
– Потому он и вставил эту мысль – он считает, что его книжонка обязательно должна иметь читателя, вот он и вписывает маленький такой афоризмик, очень мудрый, который понравится девушке вроде тебя, кстати сказать. Здесь же нет никакого смысла, ну где тут смысл?
Последние слова Руди прозвучали громче, чем он ожидал, потому что девушка за роялем уже перестала играть и отдыхала.
– Не стоит так волноваться, – громко сказала Джейн.
Девушка за роялем начала новую серию звонкожурчащих гамм.
– Перейдем в гостиную, – предложил Руди.
– Нет, там сегодня с утра много народу, – ответила Джейн. – Там спокойно не поговоришь.
Ей совсем не хотелось показывать Руди всему Клубу.
Вверх-вниз перебегали гаммы. Из раскрытого окна сверху послышался голос Джоанны, дающей урок мисс Харпер, поварихе, в течение того получаса, когда воскресный окорок еще рано сажать в духовку.
– Вот послушайте:
Ах! Подсолнух! Что за жребий –
Мерить солнца шаг дневной
И грустить о знойном небе
Над блаженною страной
[17].
– Теперь вы, – сказала Джоанна. – Четвертую строку, пожалуйста, в замедленном темпе. Думайте при этом о блаженной стране.
Девушки из дортуара, рассыпавшись по террасе перед гостиной, щебетали, как стайка птиц. Гаммы легко сбегали одна за другой.
– Вот послушай, – сказал Руди. – «Надо, чтобы каждый помнил, как далеко и с каким душераздирающим шумом мир отпал от благодати – настолько, что он вынужден назначать для собственной охраны политиков; настолько, что его эмоции, будь то утреннее умиротворение или ночные страхи…» Ты заметила, – сказал Руди, – как он выражается? Он говорит: мир отпал от благодати. Вот почему он не анархист, кстати сказать. Они его прогнали, раз он болтает, как сын папы. Это же какую кашу надо иметь в голове, чтобы называть себя анархистом; анархисты не разглагольствуют о первородном грехе и тому подобное; они признают только антиобщественные устремления, безнравственное поведение и тому подобное. А нашего Ника Фаррингдона заносит совсем в другую сторону, кстати сказать.
– Ты зовешь его Ником? – спросила Джейн.
– Иногда в пивнушках – в «Пшеничном снопе» или в «Химере» и тому подобное – он был тогда Ником. Хотя один уличный торговец величал его мистером Фаррингдоном. Николас ему говорил: «Пойми ты, меня же не Мистером крестили», а тот опять за свое; этот парень был его дружком, кстати сказать.
