Уличные банды не принимали его из-за его странного акцента, и он превратился в одинокого бродягу, враждовавшего со всем миром. Другие уличные бродяги, которых были тысячи на базарах и пристанях Стамбула и Галаты, постоянно воевали за место под солнцем. Исмаил часто околачивался возле пристаней Галаты, где он мог иногда подработать, поднося от такси к паромам чемоданы европейских туристов. Туристов и чемоданов никак не хватало для сотен подростков, бросавшихся к каждому подъезжающему такси и автобусу. Белобрысый парнишка, говоривший со странным акцентом и часто опережавший конкурентов в борьбе за чемоданы, вызывал недобрую зависть босоногой толпы. Нередко, получив горсть медных монет за услугу, Исмаил оказывался в окружении озлобленных конкурентов, пытавшихся отобрать заработок. В одной из драк в районе пирса Сиркеси Исмаилу выбили зуб, и потом лишь он один из всех участников драки оказался в полиции. В полиции его ещё раз отколотили, продержали сутки в сыром подвале и затем выбросили на улицу.
Расспрашивая бродяг, Исмаил выяснил, что человек, выбивший ему зуб, чаще всего бывал где-то в районе Еникапи. В течение нескольких дней он бродил по улочкам Еникапи, пока не наткнулся на обидчика. Ещё через два дня, подкараулив соперника в тёмном проходе, Исмаил ударил его по голове заранее приготовленным камнем. Противник, бродяга средних лет, упал на булыжники мостовой, и красная лужа расплылась вокруг его седеющих, пыльных волос. Исмаил постоял в тени забора. Поверженный противник не шевелился. Исмаил осторожно тронул лежавшего пальцами босой ноги. Неподвижность лежавшего, никак не реагировавшего на прикосновение, заставила Исмаила содрогнуться. Исмаил побежал по темной улице, спеша покинуть Еникапи, чужой для него район, и не останавливался, пока не достиг дома Селима Барак-Оглу — в районе Бейоглу, на другой стороне залива Халич, который европейцы называют Золотым Рогом.
Селима дома не оказалось. Его жена, увидев Исмаила, злобно закричала:
— Когда Аллах приберет тебя, грязный бродяга?
Дождавшись момента, когда жена Селима занялась стиркой во дворе, Исмаил вошел в кухню, снял с крюка широкий кухонный нож, затем тихо поднялся на второй этаж. В комнате Селима, просунув нож в щель между столешницей и верхним ящиком стола, Исмаил извлек из ящика треть медяков и несколько серебряных монет. До этого дня он никогда еще не крал денег у приемного отца. Спустившись на первый этаж, он вытащил из-под матраса, на котором он спал, когда бывал дома, единственный принадлежавший ему документ, где указывались его имя и дата его рождения, и вышел из дому, чтоб уже никогда не возвращаться туда. Ему оставался месяц до шестнадцати лет.
