В свое время я не рассказала Мише об этих письмах и не показала их, понимая, что ему будет неприятно. Но письма сохранились, и я хотела когда-нибудь преподнести ему их в качестве сюрприза. Наверное, он был бы очень удивлен и посмеялся бы от души. Жалко, что я не успела осуществить свое намерение и не доставила ему этого удовольствия. А может быть, все и к лучшему. Вдруг ему бы не понравилась эта затея? Ведь не все и не всегда хотят возвращаться к своему прошлому.
Возвращался Миша домой неохотно, уступив нашим просьбам и доводам. Пока наш сын был в бегах, экзаменационная сессия прошла, дальнейшее пребывание в институте стояло под большим вопросом. Перед нами встали проблемы, что и как делать дальше.
Так закончилось это «лето тревоги нашей». Лето закончилось, но тревоги остались и, кажется, уже больше никогда не покидали наш до той поры спокойный и благополучный дом.
В детстве Миша был удивительно послушным, спокойным и контактным. Его очень любили все наши родственники и знакомые; им всегда были довольны в школе. Так что до поры до времени мы не знали с ним никаких хлопот и огорчений. Когда он был даже совсем маленьким, я могла совершенно спокойно оставить его на какое-то время одного в магазине, а сама делать покупки, зная, что он отсюда никуда не уйдет.
Мы начали строить дачу, когда Мишутке было всего три года. Первое время мы жили во времянке в лесу безо всяких заборов. Отец показал мальчику, где кончается наш участок, отметил пограничные деревья и взял с него слово, что за эту условную границу он уходить не будет. И малыш никогда свое слово не нарушал.
Наши дачные соседи до сих пор вспоминают, как на их приглашение пойти с ними погулять или зайти к ним в гости, он неизменно отвечал: «Дальше этих деревьев мне уходить не разрешается».
Его отличительными чертами были покладистость и сознательность. Он никогда не дрался, не отнимал у ребят игрушек. Я не помню, чтобы он что-то требовал или вымогал, как это часто делают многие дети. В Пекине мы оба были совершенно очарованы обилием и разнообразием интереснейших механических игрушек. Мне хотелось что-нибудь ему подарить, но денег было совсем мало, и я очень расстраивалась, пересчитывая наши гроши-юани. Мише было семь лет и можно себе представить, как страстно мечтал он завладеть этими чудесами. Однако, он вел себя как настоящий джентльмен: спокойно и с достоинством. В конце концов после долгих выборов, сомнений и подсчетов мы купили ружье-автомат. Мишка был счастлив. Но я уверена, что если бы я тогда не купила ему ничего, никаких слез, упреков и сцен не было бы.
