Определение расстояний до планет и определение скорости света тесно связаны: они представляют приятную глазу картину взаимодействия или образчик взаимной поддержки двух мошенничеств. Я старательно подчеркивал, что прихотливость движения спутников Юпитера столь велика, что на них никак нельзя полагаться, но, кажется, теперь следуег подчеркнуть, что помимо этого фактора неопределенности, вплоть до времени Проктора никто не знал сколько-нибудь точно, когда должны появляться и исчезать эти спутники. И тут задумываешься о состоянии теории во времена Роймера. Именно в уме Роймера впервые так тесно связались эти два «измерения»: скорости света и расстояния в гипотетической Солнечной системе. Основываясь на своем третьем законе, выстроенном, как мы увидим далее, на отсутствии самое малое трех оснований, Кеплер, наблюдая Марс, вычислил расстояние от Солнца до этой Земли как 13 000 000 миль. Тем же методом — дискредитированным ныне методом одновременного наблюдения — Роймер определил это же расстояние в 82 000 000 миль. Меня не столько интересует это расхождение, сколько на каком основании астрономы начали мерить расстояния в миллионах, а не в сотнях и не в тысячах миль.
Во времена Кеплера самое сильное возражение против теории Коперника состояло в том, что если бы Земля двигалась вокруг Солнца, звезды в течение года должны были бы смещаться — а современными «точнейшими методами» показано, что они в самом деле чуточку смещаются. На это возражение отвечали, что звезды гораздо дальше, чем думали раньше. Из этого ответа следовала необходимость увеличить соответственно все расстояния. Кеплер измерил или угадал, кому как нравится, а потом Роймер его переплюнул. За Роймером последовал Гюйгенс, хвативший еще дальше: 100 млн миль по Гюйгенсу. Гюйгенс основывал свое предположение на том, что Земля по величине занимает среднее положение между Венерой и Марсом. Современные астрономы говорят, что Земля не такая уж средняя. Мы видим, что первые астрономы, не имея способа узнать, тысячи или миллионы миль отделяют нас от Солнца, определяли расстояние от 82 до 100 миллионов миль на основании неизменности звезд. Если современная догма в общих чертах принимает эти определения, хотелось бы знать, каким чудом на основе столь диких методов делались столь точные измерения. Мы подозреваем, что дело тут в заговоре и проституции, если кому-то по нраву подобные обвинения, а если кто-то предпочитает снисходительность, скажем, что причина здесь — в услужливом приспособлении и желании никого не обидеть. Мы предполагаем, что с тех самых пор астрономы видели и вычисляли то, что им полагалось видеть и вычислять. Например, когда эта Земля должна была находиться от Солнца в 95 000 000 милях, все астрономы определяли положение Марса на основе 95 миллионов миль; когда же расстояние до этой Земли урезали до 92 миллионов миль, то и во всех вычислениях появились 92 000 000 миль. Меня могут заподозрить в цинизме, но я всего лишь цитирую Ричарда Проктора в одном из его просветлений подозрительности.
