Что-то было, что-то невидимое присутствовало в памяти, некая фигура, некий призрак — и вдруг он вспомнил. Это было так, словно ключ вошел в замок. Ну конечно же! Он вспомнил лицо умирающей девушки, спокойное лицо, безо всякого ожесточения, закрытые глаза, голову, соскользнувшую с подушки, полуоткрытые губы, прерывистое дыхание. Она была похожа на сломанный цветок. Пусть это сравнение банально, но она была именно такой. И в тот миг, когда он взглянул на нее, что-то случилось. Он понял, что не может отдать ее смерти. Она напомнила ему кого-то, может быть, старую фотографию собственной матери, может быть, первую детскую любовь, может быть, его собственный предрассветный сон.
— Так вот в чем дело, мужик, — сказал он сам себе, — она тебе просто понравилась. И ты захотел ее спасти, и это уже не просто работа. И что же тебе делать сейчас?
Допустим, он еще сможет кое-как идти. Идти, несмотря на боль. Рассуждая чисто физически, опереться на пятку можно. В крайнем случае можно прыгать на одной ноге. Но далеко так не уйдешь. Последняя обойма закончится быстро, потому что хищников станет больше — их привлекает запах крови. Наверняка они приближаются уже сейчас. То есть вернуться он уже не сможет. Попробовать можно, но шансы равны нулю. Оставаться здесь тоже нет смысла. Пройдет немного времени, и звери его съедят, не оставят даже косточек. Остается двигаться вперед. Вперед — так вперед.
На этот раз он поднялся легче. Ему удалось опереться на пятку и сделать первый шаг. Это было очень больно, так больно, что он наконец-то оценил справедливость слов о симфонии боли. Это была именно симфония, как минимум соната для скрипки с оркестром. При каждом шаге он ясно ощущал, как скрипят и трутся друг о друга мелкие обломки костей. Но вскоре он притерпелся. Боль даже помогала ему сосредоточиться. Он уже ничего не боялся и ни о чем не думал, он просто шел, считая шаги. А хищники шли за ним, постепенно приближаясь. Когда пришло время, он обернулся, чтобы выстрелить.
Метрах в трех от него стояло жабоподобное существо с пастью приличных размеров. Пасть была приоткрыта, из нее торчали зубы, длинные и тонкие, как гвозди. Пистолет медленно поднялся, приготовившись к выстрелу. Палец напрягся, спуская курок. Но ничего не произошло. Выстрела не было.
Он жал на спусковой крючок снова и снова, а хищник стоял, не двигаясь ни вперед, ни назад. Хищник пока боялся, он помнил смерть своих сородичей. Сергей повернул пистолет и посмотрел на курок. Нет, этого не может быть. Он попробовал еще раз. Попробовал — и увидел то же самое.
