Как бы ни был скромен дом…
Едва закончилось пение, в котором слышались слезы, люди опустили головы, безмолвно оплакивая свои дома, погибших друзей, свой мир. Песня унеслась прочь, наступила тишина, все разошлись. Неделю спустя тридцать тысяч из них были убиты или ранены в бою под Чанселлорсвиллем.
Глаза Эндрю затуманились при воспоминании об одном из самых горьких эпизодов той войны. Вдруг до него донеслось чье-то негромкое покашливание. Полковник Кин смущенно протер глаза и поднял голову. Перед ним в сумерках возникла фигура Калина.
— Немного увлекся воспоминаниями, — тихо произнес, Эндрю.
Калин улыбнулся, понимающе кивнул и опустился на бревно рядом с Эндрю.
— Такой мирный вечер.
Калин уселся поудобнее, снял цилиндр и вытер лоб. Его плечо коснулось плеча Эндрю, некоторое время друзья посидели молча, глядя вдаль на поля, на ряды палаток и навесов, на пурпурный закат.
— Могу представить, как любят солдаты такие моменты, — сказал Калин. — Вокруг все тихо, работа на сегодня закончена, ребята поют и готовят ужин.
Калин обвел взглядом долину с мерцающими огоньками костров.
— Хорошее время. Как-то трудно во все это поверить.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну… — Бывший крестьянин вздохнул. — Трудно объяснить. Это носится в воздухе — их молодая гордость, стремление к лучшему, их вера в будущее. Мы в молодости были совсем другими. Мы были рабами, работали на полях, бояре и священники держали нас в страхе, иногда шепотом передавалась ужасная новость о приближении тугар. Я помню их первый приход.
Калин помолчал.
— Я потерял свою первую любовь, Анастасию. Ее забрали для Праздника Луны. А я любил ее… — Голос Калина стал жестким, — Знаешь, это было одной из причин, почему я захотел сражаться. Когда вы появились, я увидел шанс на спасение. Я боялся, что и Таню могут однажды забрать.
Эндрю кивнул, думая о своей дочери.
— Когда мы молоды, мы сражаемся за свою жизнь, потом — за жизнь своих детей.
— Молодежь. Вся армия состоит из молодых мальчиков.
Там, дома, наша армия была такой же, — сказал Эндрю. — Мальчики, ставшие мужчинами в восемнадцать лет.
Полковник запрокинул голову и посмотрел на первые звезды.
Через огонь этого тяжкого испытания на нас будут смотреть следующие поколения.
Калин взглянул на него и усмехнулся.
— Линкольн. Помню, как Винсент рассказывал мне о нем, когда жил в моем доме и выздоравливал после своих злоключений в Новроде.
— Я беспокоюсь об этом мальчике, — сказал Эндрю, не в силах признать свою вину в том, что он использовал Винсента в своих целях, сделал из него превосходного генерала и одновременно разрушил его душу.
