— Надо было добить их, а не останавливаться. Вы дали им тридцать дней передышки, за это время они восстановят свои машины.
— Я знаю, — хмуро ответил Тамука. — Но таков наш обычай.
— Однако под Орки вы сражались даже после смерти отца Джубади.
— Только потому, что он оставался с нами до конца боя. Сейчас перед нами нет войск скота. Они продолжают убегать. — Тамука махнул рукой на восток. — Если бы мы бились на этом поле, Джубади и сейчас был бы в седле.
— Так было и с моим отцом, — сказал Музта. — Мы привязали его к седлу, меч за спиной удерживал его от падения, Кубата держал поводья его коня, а я скакал рядом. Его тело уже начало разлагаться, а мы все сражались, пока не разбили ваше войско. Только тогда мы предались скорби. Музта против своей воли вспомнил, как его отец упал с коня, сохранив на губах слабую улыбку. Не было никаких слов прощания. Только эта загадочная улыбка да стрела, дрожащая в его груди. Как только битва немного затихла, Кубата вырезал сердце из груди кар-карта и выжал из него кровь над головой Музты. Кровь не успела высохнуть, а они уже снова ринулись в бой. Они, как и мерки, привязали тело отца к седлу и сражались еще два дня. Только на третье утро, когда закончилась великая битва, полуразложившееся тело освободили от веревок и похоронили.
— Сарг, Хулагар и Вука сразу объявили траур, поскольку на поле битвы перед нами не стоял враг, — произнес Тамука.
— Ты бы поступил по-другому?
— Ты и сам это знаешь, — огрызнулся Тамука. Музта кивнул.
— Это ты убил Джубади? — Музта задал вопрос, глядя прямо в глаза Тамуки.
Щитоносец вздрогнул и поднял голову.
— Ты совсем обезумел, тугарин, если допускаешь подобные мысли, — медленно произнес Тамука, тщательно подбирая каждое слово.
Музта только улыбнулся в ответ и направил своего коня к опустевшей фабрике. Тамука некоторое время колебался, потом пришпорил скакуна и догнал Музту.
— Я спросил, поскольку этот скот был твоим любимчиком. Мне говорили, что щитоносцы могут иногда силой духа внушать свои мысли другим. Это убийство могло быть тонкой двойной игрой.
Музта внимательно смотрел в лицо Тамуки, но тот выдержал взгляд и ничего не ответил.
Через огромные ворота они въехали на территорию фабрики, копыта коня Тамуки высекли искры на ведущих в цех рельсах. Это было громадное пустое и темное помещение, в котором свободно можно было разместить тысячу лошадей. На грязном полу остались только каменные основания, на которых когда-то стояли станки. Снаружи тонкая струйка воды продолжала вращать скрипучее колесо, прикрепленный к нему шест опускался и поднимался, но кузнечные меха не были подсоединены и оставались неподвижными. Скрип колеса тихим шепотом напоминал о том шуме, который еще недавно наполнял помещение.
