Спасибо за то, что слушаешь. Я прекрасно сознаю, что навязался со своим рассказом, но, когда я услышал о том, что Марк устраивает этот вечер и ты на него приглашен, я понял, что лучшего момента не придумать. Мне хотелось бы поговорить с тобой о многом, но все остальное подождет до нашей следующей встречи. Жаль, что ты не видел саму картину: все эти плакаты — дерьмо собачье, как и любая репродукция, но, полагаю, ты читал о том, как она была обнаружена и все такое. Все это ложь — или может быть ложью. Оказывается, действительность гораздо более гибкая, чем я предполагал. Так или иначе, позволь сначала подготовить нужные декорации.
Ты когда-нибудь в старые времена баловался экстези? Да, сейчас я вспоминаю, что сам угостил тебя первой дозой — настоящей «кислотой» багрового цвета, после чего мы целый день гуляли по Риверсайд-парку и разговаривали о чайках, гадая, каково быть чайкой. Помню, ты переслал свое сознание одной из них и парил над Гудзоном, а вторую, плохую часть этого путешествия мы провели у тебя в комнате. Это было на предпоследнем курсе, в самом начале весны. Я потом спросил, как тебе понравилось, и ты сказал, что не мог дождаться, когда все это закончится. Да-да.
Именно об этом я и говорю: получалось, ты сознавал, что накачался наркотиками, понимал, что у тебя галлюцинации, даже несмотря на то, что галлюцинации казались самой что ни на есть действительностью. Однажды — я тебе об этом не рассказывал? — я набрался экстези, и так получилось, что у меня в руке лежал треугольный гитарный медиатор из узорчатой пластмассы. Я полночи пялился на него, и эти маленькие коричневые завитки ожили и показали мне всю историю западного искусства: первые наскальные рисунки в пещере Ласко, изваяния Кикладской культуры, древних греков, а затем Джотто, Рафаэля, Караваджо, и так до самого Сезанна. И не только это: мне открылось будущее искусства, формы и образы, которым суждено пробиться сквозь безликие пустоши постмодернизма и создать новую эпоху в великом шествии человеческой созидательности.
И разумеется, после этого случая я только и думал о новом путешествии, поэтому в следующие выходные я приготовил все необходимое, зажал в руке медиатор и принял дозу побольше — и ничего. Хуже чем ничего, потому что медиатор остался тем, чем он и был, — дешевым куском пластмассы. Однако в комнате ощущалось чье-то зловещее присутствие, словно в углу затаился огромный черный пекарь Пиллсбери,
