* * *
Переваривал и делал выводы Александр долго. Вечерами он продолжал сражаться на бильярде со “штаб-ротмистром”, иногда вызывая того на беседу и анализируя услышанное. По всему выходило, что влип майор на этот раз во что-то весьма странное, выгонять его вроде бы пока не собираются, но и события не форсируют, готовя к чему-то и терпеливо ожидая от Бежецкого резких телодвижений.
Дня через три Александра, валяющегося после обеда на кровати, осатаневшего от безделья и неизвестности, посетила светлая мысль:
— Таньша, а Таньша! — позвал он копошившуюся по хозяйству в одной из четырех комнат люкса горничную.
Таня, сменщица Инги, была местной уроженкой и любила, когда “барин”, как она дурашливо называла Бежецкого, звал ее именно так. Надо сказать, это была самая безобидная из ее заморочек.
— Тань, а не принесла бы ты мне бумаги листок и конверт?
— К чему это вам, барин?
— Да старикам черкнуть хочу.
— А-а!
Таня повернулась и неторопливо пошла продолжать прерванное занятие, а Бежецкий с нетерпением принялся ожидать результатов своей “провокации”.
Результаты, как водится, не заставили себя долго ждать.
За ужином в клубе к столику майора подошел один из вестовых, как Александр про себя называл подтянутых молодых людей, постоянно молчаливо сновавших по зданию “санатория”, и сообщил:
— Александр Павлович, вас просят зайти после двадцати часов в кабинет номер четыреста три.
“Началось!” — радостно подумал Бежецкий и, вежливо поблагодарив вестового, вернулся к трапезе.
После ужина, полчаса послонявшись по своему люксу, Александр точно в назначенное время стоял перед указанным кабинетом на четвертом этаже. Когда стрелки его “ориента” {кстати, тоже местный подарок) замерли на нужной цифре, он деликатно постучал в дубовую монументальную дверь с одним только номером, без таблички.
— Войдите, — раздался приглушенный толстым деревом голос.,
Александр вошел и прикрыл за собой дверь.
— Майор Бежецкий прибыл по вашему приказанию! — отчеканил он, вытянувшись.
— Ну что же вы все тянетесь, Александр Павлович?!
Вызвавший его высокий мужчина лет пятидесяти, одетый в гражданский костюм, но демонстрирующий явно военную выправку, обошел стол и крепко пожал руку Александра.
— Располагайтесь, чувствуйте себя как дома. — Он радушно указал на глубокое кресло, обитое натуральной на вид кожей.
Александр поостерегся разваливаться в кресле, так как знал на собственном опыте, что колени будут торчать чуть ли не выше головы. Прокляв в душе подобную роскошь, он осторожно уселся на краешек, замерев в напряженной позе. Хозяин достал из встроенного в стену бара бутылку коньяка, две крошечные рюмки и блюдце с тонко нарезанным и посыпанным сахарной пудрой лимоном, поставил все это на стол и уселся на свое место. Нацедив в рюмочки благородный напиток и надев специальной серебряной (серебро здесь было настоящее, в этом Александр убедился, внимательно разглядев как-то столовый прибор и установив наличие клейм с пробой) вилочкой на их тоненькие края с золотым ободком по ломтику лимона, мужчина жестом настоящего фокусника ловко послал одно из получившихся таким образом сооружений Александру по полированной как зеркало поверхности стола.
