Александр окончательно продрал глаза и сел на постели.
— А с кем вы стреляетесь, князь? Бекбулатов ухмыльнулся:
— С молодым князем Радлинским, ротмистр. Да вы его знаете…
В голове Александра снова с готовностью всплыли строки подученной информации, фотографии, компьютерные модели. Юный красавец-гусар, отпрыск одной из знатнейших шляхетских ветвей Литвы, записной сердцеед и гуляка, один из лучших друзей-собутыльников штаб-ротмистра, просто-таки влюбленный в своего кумира и наставника, верный и непременный спутник во всех его стремительных и опустошительных набегах на злачные места Санкт-Петербурга…
— Но, Владимир Довлатович! Это же ваш лучший друг!
Ухмылка на лице штаб-ротмистра как-то неуловимо перелилась в плотоядный оскал, а из-под маски европейца четко проступили обычно тщательно скрываемые черты дикого степняка…
— А в подлунном мире, граф, не бывает ничего постоянного, вы это лучше меня знаете. Мне прискучил этот плоский остряк, вот и все.
— Но…
— Лучшим же другом, мне кажется, по праву я считал и считаю вас, господин ротмистр. Поэтому и вверяю вам самое дорогое, что только может быть у человека благородного, — свою честь. — Бекбулатов хлопнул Александра по колену. — Одним словом, господин Бежецкий: быстренько приводите себя в порядок и, милости прошу, приступайте к возложенным на вас обязанностям. Адрес секунданта князя Радлинского, барона фон Траубе, найдете в Сети. Все остальное — на ваше усмотрение. До вечера, граф!
Бекбулатов решительно направился к выходу, но в дверях все-таки обернулся. — Кстати, Александр Павлович, когда я говорил “приводите себя в порядок”, то совсем не имел в виду то, что под этим подразумевают некоторые из господ офицеров. Вы нужны мне в полностью вменяемом состоянии, запомните это и постарайтесь, насколько это возможно, соответствовать!
* * *
Ночной туман, упрямо не желая уступать зарождающемуся утру, стелется по росистой траве, почти осязаемыми спиралями завиваясь вокруг медных корявых, покрытых древней коростой вековых сосен. Где-то рядом в густых кустах тальника неуверенно пробует голос ранняя одинокая пичуга. День обещает быть прекрасным, но сейчас, на рассвете, несколько человек, совершенно инородных в этом почти шишкинском пейзаже, зябко кутаются, в надежде спастись от холода и сырости, ползущих с близкой воды. Все формальности уже давно улажены, и теперь двух людей, замерших друг против друга, соединяет некая инфернальная связь.
Собственно говоря, забираться в такую глушь не было никакого смысла. Это просто дань вековой традиции и, возможно, попытка оградить готовящееся, почти интимное по своей сути, действо от посторонних глаз. Да, конечно, интимное, ведь интим это не только когда встречаются два человека, готовящиеся породить новую жизнь, но и наоборот. Отнятие жизни — почти такая же интимность, как и создание ее… Дуэли, как непременный атрибут жизни дворянства и цвета его — офицерства, были высочайше разрешены еще больше десяти лет тому назад, во времена краткого и памятного многим правления императора Александра IV, самого бывшего дуэлянтом и забиякой в молодые годы. Хотя и в корне несогласный с этим, нынешний император, считающий себя гарантом дворянской чести, не счел возможным идти против воли отца. Конечно, любое благое начинание приводит порой к истинным уродствам, и теперь не являлись редкостью даже дуэли на людных улицах городов, под любопытными взглядами десятков зевак. Случалось, что оба соперника оставались совершенно невредимы, а в больницы или даже куда подале увозили совершенно посторонних прохожих… Но в данном случае готовился отнюдь не балаган, которым так любят тешить себя мальчишки… Здесь собрались люди серьезные.
