– У них свой футляр, – сказала та и стала протирать стекла.
– Не надо, – сказала Клара. – Я не могу…
– От меня можете. Я друг вашего мужа.
– Вы думаете, что тогда можно?
– Да.
Она подпрыгнула; как он потом узнал, так она выражала радость, получая любой подарок, даже пирожное. Он не встречал женщин, которые до того простодушно принимали бы подарки, безо всякого кривлянья. Она сказала продавщице:
– Давайте я их надену. А старые положите в футляр.
В этих очках, подумал он, когда они вышли из магазина Грубера, она больше похожа на мою любовницу, чем на мою младшую сестру.
– Это очень мило с вашей стороны, – произнесла она, как хорошо воспитанная школьница.
– Пойдем посидим у реки, там можно поговорить. – Когда она заколебалась, Пларр добавил: – В этих очках вас никто не узнает. Даже муж.
– Вам они не нравятся?
– Нет. Не нравятся.
– А я думала, что у них очень шикарный вид, – сказала она разочарованно.
– Они хороши как маскировка. Поэтому я и хотел, чтобы они у вас были. Теперь никто не узнает, что я иду с молодой сеньорой Фортнум.
– Да кто меня может узнать? Я ни с кем не знакома, а Чарли дома. Он отпустил меня со старшим рабочим. Я сказала, что хочу кое-что купить.
– Что?
– Да что-нибудь. Сама не знаю, что именно.
Она охотно шла рядом, следуя за ним, куда ему вздумается. Его смущало, что дело оборачивается так просто. Он вспоминал, как глупо боролся с собой, когда ему вдруг захотелось повернуть машину и поехать назад, в поместье, сколько раз на прошлой неделе ему не спалось, когда он раздумывал, как бы изловчиться и снова ее увидеть. Неужели он не понимал, что это так же легко, как пойти с ней в каморку у сеньоры Санчес?
– Сегодня я вас не боюсь, – сказала она.
– Потому что я сделал вам подарок?
– Да, может, поэтому. Никто ведь не станет дарить подарки тем, кто ему не нравится, правда? А тогда я думала, что вам не нравлюсь. Что вы мой враг.
Они вышли на берег Параны. В реку выдавалось небольшое пятиугольное здание, окруженное белыми колоннами, в нем, как в храме, стояла обнаженная статуя, полная классической невинности, и глядела на воду. Уродливый желтый дом, где он снимал квартиру, был скрыт за деревьями. Листья, похожие на легчайшие перышки, создавали ощущение прохлады, потому что были в вечном движении – они шевелились от ветерка, не ощутимого даже кожей. Вверх по реке, фырча против течения, прошла тяжелая баржа, а над Чако тянулась всегдашняя черная полоса дыма.
Она села и стала смотреть на Парану; когда он глядел на нее, он видел лишь собственное лицо, отраженное в зеркале очков.
