Плот миновал поворот, и трое сталкеров пропали из виду.
— А ты куда направляешься, Шульга?
— Мне на Свалку надо. Растафарыч, а ты? Тот ответил, приглаживая дреды:
— В лагерь НИИЧАЗа пойду, больше мне некуда. Он возле бывшего колхоза «Красные Знамена Октября».
— О, я знаю такой! — обрадовалась Вояка. — И лагерь ваш знаю! Я тебя туда проведу! Растафарыч, значит? А меня Машей звать, если по-нормальному. Мария Натановна Подберезовикова, очень приятно! Батя мой — Натан, известным сталкером был. — Она схватила руку Растафарыча и принялась трясти. Задрала голову, вслушиваясь, и добавила с беспокойством: — Слышите, обратно рокочет? Вертушка… Кажись, навстречу нам летит.
Филину было хорошо. Зона вливалась в него через все поры, через зарубцевавшиеся дырки от ножевых и пулевых ранений, через ноздри, рот, глаза… Совсем недавно бандита то и дело пробирал озноб, но теперь ему стало жарко. На ходу он стягивал с себя фуфайки, свитера, рубахи — все, что нацепил, подъезжая к Периметру, — развешивал на кустах и ветках и остался в конце концов в штанах да порванной на груди майке.
Жердь с Огоньком уже видели, как меняется главарь при возвращении в Зону, и всякий раз им казалось, что он постепенно обрастает шерстью, а еще, возможно, перьями, что спина его горбится, будто там сложены два широких крыла, вместо носа проклевывается кривой сильный клюв, на руках — то есть толстых коротких лапах — вырастают когти, а глаза становятся еще больше, еще темнее, еще глубже и нечеловечнее. Короче, главарь превращался в Филина, настоящего и неповторимого, зловещего и пугающего.
К лесопилке, где находился схрон банды, они вышли, когда уже начало темнеть. Длинное дощатое здание стояло на краю заросшей молодыми деревцами и низким подлеском просеки. Задняя часть лесопилки погружалась в дремучий старый лес, а переднюю половину обступили тонкие белые березки, отчего дом напоминал избушку Бабы Яги: одна сторона в обычном мире, а другая невесть где.
С «березовой» стороны высилась хлипкая башенка — шест с перекладинами, на нем помост и навес из веток. Когда Филин сотоварищи и два охранника вышли на просеку, вверху раздался кашель.
— От сторож! — хохотнул Жердь. — На всю Зону тебя слыхать!
— Вы, что ли? — донесся с помоста нежный, почти девичий голос. — А эти двое кто?
— Они со мной, — негромко, но как-то очень мощно, на всю просеку ухнул Филин. — Спускайся.
Молодой, не старше двадцати, парень соскользнул по шесту и встал перед ними. В кобурах на поясе висели два настоящих ковбойских револьвера. У парня были золотистые волосы, а лицо — распрекраснее некуда, неземную красоту его портил только очень тонкий, почти безгубый прямой рот, похожий на прорезанную бритвой щель.
