Промучившись несколько месяцев, он остался там же, где был. С одной стороны, Иисус сказал — не убий и не противься злому; с другой стороны, по Его Учению ближнего никак нельзя было оставить в беде…
Отец Михаил не выдержал и поехал к Орлову. Маленький, худенький, остроглазый Орлов (который так и не принял сана и сейчас преподавал историю в каком-то лицее), как всегда, обрадовался ему — и сказал:
— Подумаешь, бином Ньютона! Тебя ударили по левой щеке — ты подставь правую. Но Иисус никогда не говорил, что надо стоять и молчать, когда бьют по щекам другого. Тем более люди, Миша, если и веруют, то в какую-то троицу Ягве, Перуна и африканского Духа Болот; они не верят Иисусу, им страшно, они просят тебя помочь, — возлюби ближнего как себя самого, помоги.
— Так я и не собираюсь стоять и молчать…
— Ну, а о чем ты тогда спрашиваешь?
— Но ведь бить и убивать нельзя!
— Ты кровожадный какой-то стал — сразу бить, убивать… Поди, Филофей заедает? Бить и убивать, понятно, нельзя. Останови словом, крестом, закрой своим телом, отвлеки на себя… я понимаю — мерзкая плоть, но мы ведь с тобой теоретически рассуждаем?
— Ну… да, конечно. Нет, это у меня было — закрой своим телом, отвлеки на себя… но ведь это может быть недейственная защита. Тебя схватят, убьют — и будут продолжать мучить кого-то…
— Во-первых, это тебя уже не касается. Твое дело — исполнить Закон, а не рассуждать о последствиях. Авраам рассуждал?
— Нет, но…
— А во-вторых, никто тебя не схватит и не убьет… при одном, конечно, условии.
— Каком?
— Матфей пять, сорок четыре.
— Сорок четыре?… Любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас…
— Ну?
— Что — “ну”?
— Миша, враг бьет и убивает того, кто его боится и ненавидит. Того, кто не боится и любит врага своего, враг не ударит и не убьет.
Отец Михаил ошеломленно смотрел на него.
— Миша, это в ста случаях из ста… если враг, конечно, не пьяный и не обкуренный, но тогда это и не человек — временно не человек, и его можно и должно вязать. Просто в ста случаях из ста люди своих врагов боятся и ненавидят. Конечно, они могут, прочитав Евангелие и решив, что это возвышенно и хорошо, подойти к громиле и попытаться остановить его умным словом; но поскольку Евангелие у них в голове, а не в сердце, они будут его бояться и ненавидеть, и громила их прибьет и пойдет дальше громить. А вот ты подойди к нему, не боясь и любя…
Легко сказать, а? Но тот, кто на это способен, — христианин. А мы с тобой и всё наше кафолическое воинство — так… конфессияне.
