Капитоша, Капитоша, Капитоша,
Капитоша, Капитоша, Капито-о-ша-а…
Капитоша-тоша-тоша,
Ша-ша-ша-ша-ша!
Капитоша сидел на стуле, истомленный славой, почетом и всеобщим уважением.
— Еще раз! — попросил он, закрыв глаза.
— Капитоша, Капитоша, Капито-оша-а!..
Он подпер щеку рукой и заплакал. Это были слезы гордости, радости и сознания потерянных прежних лет, так глупо прожитых.
— Вот оно, настоящее то, — вероятно, думал бедный Капитоша, и сердце его радостно билось.
— Господа, — крикнул актер. — За-ме-ча-тель-но-му и раз-про-един-ствен-ному Капи-тону Ильичу — мно-га-я ле-е-е-та!!
Девицы пели… Оборотистый продавец кораллов плясал, без пиджака, погромыхивая своим ящиком.
Сумерки заглядывали в окно…
— Дай мне полтораста рублей, — попросил актер, — для устройства театрального здания в Петербурге. — Дашь?
— Дам, — сказал Капитоша, встал; выпрямился и в невыразимом экстазе крикнул:- Господа! Похож, я на офицера?
Все нашли, что — похож……….
Дверь скрипнула и лысый купец, шаркая мягкими сапогами, вошел в буфетную.
— А-а… Честная компания… Это Что же такое?!
Он стоял с полминуты, оглядывая всех. Потом его взгляд остановился на Капитоше, украшенном оранжевым галстуком, бархатным пиджаком, купленным у того же торговца кораллами и массой разноцветных колец на пальцах.
— А-а… — протянул лысый купец.
Он неторопливо завернул правый рукав, подошел к Капитоше, размахнулся и стал бешено колотить по Капитошиной голове, которая, как арбуз на стебле, беспомощно металась из стороны в сторону.
И опять всякая пощечина звучала символически:
— Это тебе кораллы! Это девки! Это за отца! Это за мать!
Все потихоньку вышли из буфетной. Утомившись лысый купец, присел за столик и приказал:
— Пива, подлюга! Если будет теплое — голову оторву.
Капитоша втянул грудь, прыгнул за стойку и, стуча коралловыми кольцами о бутылки, стал откупоривать пиво.
