9] Оглядываясь назад на своё раннее детство, я испытываю к нему чувство сильного отвращения. Конечно, плохо начинать историю своей жизни с такой ноты. Это то, что метафизики называют негативным утверждением. Но утверждение это истинно. Я не люблю многого из того, что мне припоминается из моего детства, хотя, возможно, немало читателей сочтут его замечательным по сравнению с ранними годами жизни бессчетных тысяч людей. Многие говорят, что детство — самая счастливая пора жизни. Я ни на йоту не верю в это. Оно было для меня временем наибольшего физического комфорта и роскоши; то было время свободы от всяческих материальных забот, но вместе с тем период жалких сомнений, разочарований, неприятных открытий и одиночества.
Когда я пишу это, я понимаю, что несчастья детства (по-видимому, это относится и ко всей жизни в целом) рисуются преувеличенными, кажутся более страшными, чем они были на самом деле. Человеческой природе присуща любопытная черта: человек любит отмечать и подчёркивать несчастья и трагедии и опускает моменты веселья и радости, безмятежного мира и счастья. Часы усилий и напряжения, похоже, влияют на наше сознание (этого скрупулезного регистратора событий) гораздо сильнее, чем бессчётные часы обыденной жизни. Если бы мы только осознали, что спокойные, без особых событий, часы всегда в конечном счете преобладают. Это те часы, дни, недели, месяцы, когда характер формируется, стабилизируется и готовится к кризисам — реальным, объективным, часто немаловажным, — с которыми мы с годами периодически сталкиваемся. В результате то, что мы развили в качестве характера, либо выдерживает испытание и указывает выход из кризиса, 10] либо терпит неудачу и мы падаем, по крайней мере на время. Именно таким образом мы понуждаемся продолжать обучение. Когда я оглядываюсь назад на своё детство, то в памяти всплывают не бесчисленные, бедные событиями часы счастья, моменты спокойного ритма и недели, в течение которых не происходило ничего нервирующего, а моменты кризиса и часы, когда я была до отчаяния несчастна, время, когда казалось, что жизнь кончилась и ничего стоящего уже не будет.
Помню, моя старшая дочь пережила такой момент, когда ей было чуть больше двадцати. Она почувствовала, что ей не для чего жить, что жизнь — однообразная пустыня. Почему жизнь так нелепа? Зачем продолжать её? Не зная, что на это ответить, я прибегла к своему опыту и, как сейчас помню, сказала ей: “Ну, дорогая, скажу тебе только одно: никогда не знаешь, что ждёт тебя сразу за углом”. Я обнаружила, что ни религия, ни исходящие из здравого смысла банальности — которые обычно слышишь — никогда не помогают во время кризиса. Что ждало её сразу за углом — так это мужчина, за которого она вышла замуж, обручившись с ним неделю спустя; с ним она с тех пор счастлива.
