— Неужели вы незнакомы с моим братом Артуром? Вы что же, никогда в тюрьме не сидели?
— Как ни странно, — ответил сдержанно норвежский поэт, — мне посчастливилось этого избежать.
— Ха-ха-ха!.. вы меня не поняли! Я имею в виду тюрьму политическую! Если бы это произошло с вами, конечно, только в стране с демократическим строем, мой брат Артур немедленно почувствовал бы к вам интерес. Он тут же организовал бы митинг протеста и позаботился бы о том, чтобы митинг принял резолюцию с требованием вас освободить! Виноваты вы или нет — это его ничуточки бы не интересовало — лишь бы представился случай выступить «против реакции» за то, чтобы «улучшить мир». И вообразить трудно, сколько в последнее время развелось таких улучшателей! Большинство из них забывают об одном — сначала постараться улучшить себя!
Эбб молчал. До сих пор он знал Мартина Ванлоо только как славного парня, любителя поэзии и хорошего вина. И вдруг в нем обнаружился человек с социальными или, если угодно, с антисоциальными взглядами и с изрядным запасом ненависти в душе. Потому что сомнений не было: чувства Мартина к брату Артуру удивительно напоминали добротную застарелую ненависть.
Мартин закончил монолог, выражавший его сокровенные мысли:
— Наверно, вы считаете нелогичным, что я говорю так об Артуре, который все-таки чего-то хочет, а не об Аллане, который не хочет ничего — и просто делает все, что ему заблагорассудится? Но не подумайте, что я предпочитаю одного брата другому! Тупой прожигатель жизни противен мне так же, как тупой фанатик! Они мои братья! Пусть! Но что за дурацкий старый предрассудок, будто мы обязаны особенно хорошо относиться к каким-то людям только потому, что по воле случая у нас с ними общие родители? И тем не менее я вынужден жить с братьями под одной крышей, пока не умрет наша бабка! Вы и представить себе не можете, какая скука царит на нашей вилле! А скука, Эбб, мать всех пороков!
— А что это за юноша был с вашим братом? — спросил поэт, чтобы придать несколько иное направление разговору.
— Как? — воскликнул Ванлоо уже другим тоном. — Вы не узнаете Шелли из истории литературы? Иначе говоря, гордость нашей семьи, юного Джона! Вообще-то он славный мальчуган, хотя в своем поклонении героизму зашел так далеко, что даже готов носить банку с клеем во время крестового похода Артура на стены Ментоны!
В эту минуту их беседу прервал раздавшийся в баре голос с отзвуком металла, объявивший по-французски:
