, утрачивают способность отличать [л] от [р]. Любой ребенок, не познакомившийся ни с одним языком до своего полового созревания, сможет, таким образом, использоваться для тестирования гипотезы критического периода, — именно таким ребенком оказалась Джини. Могла ли она в условиях воспитывающей и обогащенной новыми событиями окружающей среды освоить язык, несмотря на то, что критический период для выполнения этой задачи для нее уже закончился? Если бы ей это удалось, то это свидетельствовало бы об ошибочности гипотезы критического периода, если бы не удалось — указывало бы на правильность гипотезы.
Многие психологи и специалисты по развитию речи потратили годы на попытки научить Джини разговаривать. Несмотря на все усилия, их пациентка так и не научилась нормально говорить. Хотя ее словарный запас быстро расширялся, она не могла создавать синтаксические конструкции, даже получая исключительно ясные инструкции своих учителей.
По первоначальным оценкам врачей детской больницы, Джини находилась на уровне развития годовалого ребенка, при этом она, по-видимому, распознавала только свое имя и слово «sorry» (извини). Однако она с удовольствием открывала для себя окружающий мир и быстро расширяла свой словарный запас. Начав с предложений из одного слова, типичных для начинающих ходить малышей, она вскоре научилась составлять такие пары слов, которые она не имела возможности где-то услышать, например «хочу молока» или «пришла Кертис». К ноябрю 1971 года она уже составляла вместе по три слова, произнося такие словосочетания, как «две маленькие чашки» или «белая светлая коробка». По-видимому, она демонстрировала обнадеживающие признаки овладения языком. Джини даже произнесла фразу «маленький плохой мальчик» по поводу инцидента, когда другой ребенок выстрелил в нее из игрушечного ружья. Она использовала язык для описания прошлых событий. При этом звучали такие страшные фразы, как «Отец берет палку. Бьет. Кричу» и «Отец сердится». Она повторяла их снова и снова. Дети, достигшие этого этапа овладения языком, обычно переживают «языковой взрыв», в результате которого в течение нескольких месяцев их словарный запас быстро растет. К сожалению, с Джини этого не произошло.
Кертис подозревала, что Джини просто ленится и старается сокращать слова или объединять их вместе. Девочка даже получила прозвище «Великий сокращатель». Развитие ее речи не шло дальше составления простых фраз, таких как «не есть хлеба» или «у мисс новая машина». Это говорит о том, что она иногда могла использовать глаголы и, по словам занимавшихся с ней логопедов, начинала осваивать некоторые правила грамматики. Но она никогда не задавала вопросов, имела трудности с использованием местоимений («ты» и «мне» были для нее взаимозаменяемыми и отражали ее эгоцентризм), а ее развитие было болезненно трудным, несмотря на интенсивные занятия с использованием самых современных методов. С этого момента дальнейшее освоение языка фактически прекратилось.
