обгонит ли моторчик скорый,
иль пальцем погрозит беда.
Гони же, кучер, ударяя
вожжой по спавшимся бокам,
межу меж будущим стирая
и прошлым, – воли дав рукам.
А я уткну лицо в ладони.
А я не вижу ничего.
Я тоже в шорах. Что же гонит
иль кто? Зачем и для чего?
ФРАНЦИСК АССИЗСКИЙ
Я был судьбой затискан,
хотя и был удал...
По площади Франциска
не раз я пробегал.
И каждый раз касался
то рук, то бороды,
как будто опасался
другой большой беды.
Хотя куда уж больше,
во всём мне не везло,
но приходил на площадь,
где вольно и светло.
Где небосвод не низкий,
где храм весь бел, как мел,
и где Франциск Ассизский
приемлет свой удел.
От множества касаний
блестит, как злато, медь...
Всё чувствуя заране,
так просто умереть.
Уже не опасаясь
ни пули, ни клинка.
По-прежнему касаясь
святого вожака.
КАМЕШЕК
Я верю: ничто не бывает забыто.
Слагается песня из солнечных нот.
И камешек мрамора или гранита
лёг прессом сегодня на новый блокнот.
Я камень нашёл прямо в старой Гаване,
споткнувшись, булыжной спеша мостовой.
Меня поджидал он, конечно, заране,
а я между тем рисковал головой.
И вот, наконец, для обоих награда:
сумели ужиться и в цели совпасть:
ему на дороге валяться не надо,
а мне не придётся столь низко упасть.
CALLE DE LOS MERCADERES
Впадая в животную ересь,
течёт, изгибаясь, толпа.
По calle de los Mercaderes
проходит сегодня тропа.
Прелестная всё же картина!
Я тоже, разинувши рот,
смотрю, как в честь дня Валентина,
кучкуясь, клубится народ.
Но вскоре всех ждёт остановка.
Какой-то седой господин,
ручонкой орудуя ловко,
собачек рядком посадил.
Три таксы в очочках и в шляпах
сидят на крылечке ладком.
Браслеты и перстни на лапах.
Такой им порядок знаком.
С зевотой сплошной поединок
помимо обычных докук.
За каждый забористый снимок
владелец затребовал "кук".
Полвека свобода на Кубе!
Талдычим абы да кабы...
Но рабство не сходит на убыль:
собаки всё так же рабы!
Такую им выбрали долю!
За то, что по лезвию дня
