Ситуация с питанием в их семье тем временем понемногу поправилась, и у всех троих появился румянец на щеках.
В тот же вечер, когда девять кадровых работников и местных старейшин поднимали тосты за благополучие новой семьи, первый муж велел жене привести в порядок заднюю комнату, отчистить там от копоти потолок, вымести мусор и передвинуть в эту комнату их старую кровать, чтобы женщина отныне могла переселиться туда. Но жена мастера наотрез отказалась оставлять его одного на кане. Когда стемнело, первый муж выкинул в окно их старую свадебную с вышитыми на ней утками-мандаринками подушку и, плотно запеленав себя в одеяло, приготовился ко сну. Подобрав подушку с земли, женщина принесла её обратно, но муж принялся с диким видом колотить по краю кана, не подпуская её к себе.
В крайнем смятении женщина провела эту ночь в задней комнате дома. Дверь в дом она оставила открытой, но услышав лай собак на улице, вышла и опять закрыла её. Позже ей показалось, что за дверьми было какое-то движение, и она снова отперла дверной засов. С широко раскрытыми глазами она пролежала на кровати до тех пор, пока ночная тьма окончательно сгустилась, но так ничего и не услышала, кроме стрёкота неугомонных цикад. Потом она незаметно для себя забылась неглубоким сном, а к утру, впившись зубами в край одеяла, беззвучно зарыдала. Тяньгоу не пришёл.
Дни и месяцы тянулись тоскливо и монотонно. Прошедшие дни не оставляли о себе доброй памяти, наступавшие не предвещали ничего, кроме уныния и печали. Однажды вечером после ужина мужчины сидели на кане и курили, прислушиваясь к накрапывающему за окном дождю. Через час, когда табака больше не осталось, Тяньгоу поднялся и направился к вешалке за своим соломенным плащом. "Тяньгоу, ты..." – окликнул его старший мужчина, но тот как ни в чём не бывало затароторил: "Поздно уже, пора бы тебе отдохнуть немного. А завтра, если дождь не уймётся, я позову музыкантов, чтоб вам немного развеяться". Услышав это, старший взорвался и, с треском обрушив свою палку на край кана, гневно крикнул ему: "Если ты так, то я лучше сдохну у тебя на глазах!" Тяньгоу, как истукан, застыл на месте, а затем голосом, исполненным сыновнего преклонения, произнёс было: "Учитель..." Но, не закончив, повернулся и тихо вышел за дверь.
Дождь с новой силой застучал по крыше дома.
Перевод Павла БОГАЧКО
