— Да и то вопрос, выскочили по-настоящему или продолжали использоваться «втемную», — добавил Шульгин, за время работы шеф-куратором всех врангелевских спецслужб и жизни в Москве-38 ставший большим специалистом по обсуждаемому вопросу.
— Так точно. Вот и Антон с Дайяной, кстати, тоже — обрели самостоятельность. Но насколько? Антона держит и контролирует Замок, нашу мадам-бандершу — что-то еще… Ну не бывает такого, чтобы у искусственно созданной личности подразумевалась возможность обретения свободы воли…
— А Ирина, Сильвия? — не подумав, возразил Новиков.
— Жаль тебя разочаровывать, — вздохнул Олег. — Ты ведь сам все видел! Чуть-чуть ослабли наши вожжи, и их почти перехватила Дайяна. Это, прости за сравнение, как с евреями. Десять поколений прожили в России, идиш забыли, а то и никогда не знали, сало ели, по субботам работали, и вдруг… Позвала историческая родина. И ломанулись в Землю обетованную! Был у меня знакомый, советский полковник, сирота, с Суворовского училища карьеру начинал, а потом взял и уехал. В 60 лет все с нуля начинать. Вот тебе и подпрограмма, Моисеем заложенная. Философски выражаясь — архетип.
— Ладно, оставим, — сказал тогда Новиков, почувствовав глубинную правоту Олега. Не так часто он выигрывал в их идеологических спорах, а сейчас — сумел.
— Да вы не переживайте. Замок — в любом случае механизм, живой, неживой, квазиживой — роли не играет. А мы — люди, цари природы и вершины эволюции. Я тоже кое-какие программки по ночам рисую. Так что еще посмотрим, кто на ярмарку, а кто — с ярмарки…
— Тогда, в соответствии с предыдущими договоренностями, приступим, сэр мажордом? — стараясь сохранять должное выражение лица и тон, сказал Новиков.
— Само собой разумеется…
Арчибальд встал из-за стола, прихватив с собой полукресло, подсел к торцу столика пятым.
— Итак?
— Что бы ни случилось в ближайшее время на подконтрольных вам и нам территориях, от мысли отправиться в длительный оплачиваемый отпуск мы не отказались. Наоборот, укрепились в этом мнении на сто двадцать два процента…
Арчибальд слегка оторопел, в очередной раз.
— Не понял я, как это?
«Все-таки машина, — с долей облегчения подумал Новиков, — „куда тебе, Каштанка, до человека“».
— Чего понимать-то? Сто процентов наших, двадцать два твоих. В сумме сколько выходит?
— Кончай вникать, Арчибальд, — сказал Левашов, — пробки перегорят. Тебя же не учили играм с ненулевой суммой…
Арчибальд предпочел смириться, не вдаваться в заведомо проигранную дискуссию с теми, кого он признавал за Высших. Хотя бы на первых уровнях своей псевдоличности.
