Рилисэ осторожно поливал шкуры понурых, опустивших к самой земле головы, лошадей. Мальчишка достал ведро и, встав на скамью, плескал на подпаленный верх остатки воды. Пара струек скатилась с покатой крыши и вылилась за шиворот Релату, протискивающемуся вдоль обрыва.
– Все в порядке? – спросил у устало привалившейся к камням женщины.
Та оторвала взгляд от неба, вдруг ощутив, как болит спина, к которой почти пришпарилась ткань туники, как першит в горле, и ноют запястья, на которых остались следы туго обмотанных поводьев.
– Да, – кивнула, поймав обеспокоенный взгляд. И уже тверже повторила, – да.
– Отлично. И, еще. Ночуем здесь.
– Вы предусмотрительны, Глава. Примите наше восхищение, – и, едва не взвыв, Нирина нагнулась за спасшей их тканью, лежащей красивыми черно-серыми волнами под копытами лошадей.
Релат помог, ободряюще кивнул и двинулся дальше, к потерянно замершему в конце стражнику, только что прирезавшему собственного коня.
До самого заката караван приводили в порядок. Самой Нирине даже времени задуматься о безопасности не хватило. Сначала, используя каждую каплю воды, оттерли от пыли и сажи лица, избавляясь от прокопченных полос, размытых выбитыми ветром слезами и застывших едкой коростой. Потом обиходили лошадей, очень неуютно чувствующих себя в узком проходе, обмазав белой глиной подпаленные шкуры и срезав ошметки грив и хвостов, пострадавших от жара. Караванщица обнаружила, что у одной из лошадей расшаталась подкова. Перековывать придется. Напоили, накормили и, не разжигая костра, забрались в фургон.
Мальчишка занялся, как уже привычно, заваркой. Женщина только добавила пару щепотей перца, чтоб крепче было. Рилисэ тяжело сполз на пол, разглядывая истончившийся полог. Сквозь ткань пробивались лучи заходящего солнца, окрашивая внутренности фургона в серо-красные тона. Серые потому, что и здесь было достаточно пепла. Даже белый вестник потерял часть блеска и, нахохлившись, сидел в углу клетки у пустой поилки. Лица утомленных людей казались залитыми кровью. А тонкие лучики света будто разрубали тела на части.
Пассажиры молча давились лепешками, запивая травяным чаем. Переглянувшись, кивнули в ответ на просьбу в уединении от женщины. Сегодня они будут спать на полу.
Натянув поперек помещения занавесь, Нирина стянула тунику. Огорченно ощупала покрасневшие плечи и зачерпнула мазь. Белая жижа ровно легла на загорелую кожу, остужая плоть. И, накинув полосу тонкого шелка, хозяйка фургона как подкошенная рухнула на сундук-лежанку. Спустя некоторое мальчишка осторожно заглянул за полог, всмотрелся в умиротворенное лицо спящей и кивнул названному отцу. Тот осторожно просочился следом и, подобрав миску, в которой высыхали остатки мази, добавил какой-то травы, отчего по фургону поплыл горьковатый освежающий аромат. Рилисэ окунул в смесь тонкую и легкую полоску ткани, используемую вместо бинта, и аккуратно обмотал израненное запястье женщины. Она даже не пошевелилась, расслабленно вытянувшись во всю длину постели. Спина медленно вздымалась в дыхании, спутанные волосы прикрывали лицо. Вытянув из-под тела вторую руку, мужчина обмотал и ее. Вздохнул озабоченно, пристроил вдоль бока и завесил лежанку.
