— Ничем не объясняет. Для нее это пока лишь противоречия в показаниях. Но не сомневаюсь, что она продолжит расследование. — Пэйджит кивком головы указал на почтовую щель. — Наверное, представляет, как Мария в эти полчаса после убийства царапала послания на заднице Ренсома и разослала потом всем своим друзьям.
Мур бросил на Пэйджита лукавый взгляд; неожиданно Терри поняла, что Пэйджит вовсе не был спокоен.
— Кстати, — вспомнил Пэйджит, — дочь Стайнгардта соизволит поговорить с нами?
— Да, но только за вознаграждение.
— Вознаграждение? Какое вознаграждение? За что?
— Вознаграждение за право проводить исследования, так она это называет. Она хранит отцовские документы.
На лице у Пэйджита появилось неприязненное выражение.
— Наверное, ей опять нужны деньги, — сухо заметил он, — ну а Марии нужно, чтобы следствие продолжалось.
Он обернулся к Муру. Мур пожал плечами.
— Купите ее, — приказал Пэйджит.
Карло смотрел на своих родителей — два профиля в свете свечей.
Они сидели в столовой — обед был в стадии между салатом и десертом — на одном конце длинного стола красного дерева. Тускловато горели две белые свечи в латунных подсвечниках, в их свете пурпур персидского ковра казался насыщенней, хрусталь прозрачней, комната меньше и интимнее. Карло, как хотел отец, сел во главе стола, родители — справа и слева от него.
Он украдкой посматривал на них. Разговор явно не клеился. Отец, одетый в белую шелковую рубашку и черные шерстяные слаксы, был необычайно замкнут. Мать казалась подавленной; она мало походила на ту яркую удивительную женщину, которую он видел в воскресенье. И все же она красивая, подумал Карло, просто немного грустная.
— Вы всегда так едите? — обратилась к нему Мария. — При свечах, я имею в виду.
Карло кивнул:
— Когда темно. Это у нас как бы традиция.
— А с чего началось?
— Папа, — Карло повернулся к Пэйджиту, стараясь втянуть его в разговор, — ты такие вещи всегда помнишь.
— Тебе тогда было всего лишь семь. — Пэйджит улыбнулся. — Родители хранят воспоминания, чтобы за детей рассказывать об их детстве. Например, о том, как при неаккуратной езде задним ходом переехали котенка.
— Ты задавил котенка? — спросила Мария.
Отец посмотрел на нее, и Карло увидел, что ему не хочется говорить, как человеку, которого надоедливыми просьбами заставляют покинуть мир собственных уютных мыслей.
— Нет, это сделал кто-то другой. Но день был ужасный. Машина двигалась довольно быстро, а Пушок был, скажем так, неосмотрителен. Я хлопотал над ним, пока Карло не пришел в себя и можно было объяснить, что Пушок вознесся на небеса, оставив телесную оболочку на земле. Ощущение у меня было скверное, я чувствовал себя убийцей.
