Терри забыла про свою недопитую чашку. Наконец решилась спросить:
— Вы лишились самоуважения из-за того, что он так обращался с вами?
Та покачала головой:
— Он так обращался со мной из-за того, что я была такой. Под конец, когда он потерял интерес ко мне, я совсем отчаялась.
— Потерял интерес?
— Как к женщине — я не возбуждала его. Я стала прилагать больше усилий, пытаясь что-то изменить. Я всегда считала себя умной, но никогда не верила, что меня можно по-настоящему полюбить. Днем я вычеркивала слова, сокращала сцены и целые главы, обуздывала дисциплиной его талант, с тем чтобы он стал нужен людям. — Она помолчала, устремив неподвижный взгляд на эстамп. — А ночью делала то, о чем просил Марк.
У Терри сдавило горло.
— Но он не злоупотреблял вами?
— Нет. Просто он давал волю фантазии.
В следующий момент Терри, кажется, поняла, в чем дело.
— Он разыгрывал какого-то рода сцены?
— Вполне определенного рода. — Сигарета горела уже у самых пальцев хозяйки. — Ему нравилось воображать, что он насилует меня.
Терри молча потянулась и взяла сигарету из ее рук. Женщина, казалось, не заметила этого. Гася сигарету в пепельнице, Терри увидела, что ее руки дрожат.
— Как он «воображал»? — спросила она.
— С моей помощью, разумеется. — Чувствовалось, что слова, как бы сдержанно и невыразительно они ни звучали, несли говорившей облегчение, очищая душу. — Каждый вечер, перед тем как уйти с работы, я звонила ему. Потом, уже в метро, гадала, как это будет происходить, — наша игра уже начиналась. Видите ли, он никогда не говорил мне, для чего ему это нужно. Я открывала дверь и оказывалась в совершенно темной квартире. И никогда не знала: вышел ли он или здесь, ждет. Пока не чувствовала его ладонь, зажимающую мне рот. Никогда не знала — как, в какой комнате. Единственное, что знала всегда, — какой униженной буду чувствовать себя после этого.
Терри видела ее бледный и неподвижный профиль, взгляд женщины, казалось, был нацелен на что-то вне комнаты.
— Иногда после этого он уходил, не сказав ни слова. Как будто меня насиловал чужой, незнакомый человек.
Терри вдруг ощутила собственное тело маленьким, сжавшимся в комок, устремившимся вперед.
— Вы когда-нибудь кому-нибудь рассказывали об этом?
— Нет. Это была всего лишь игра, в которую мы играли. — Глаза ее закрылись. — Но ведь теперь он мертв, не правда ли?
У Терри пересохло в горле.
— Пока мы говорили, — наконец произнесла она, — я почувствовала, что все это как-то связано с Марией Карелли. И вспомнила про кассету.
