— Вы представляете интересы мисс Карелли? — спросил репортер.
— Я лишь помогаю мисс Карелли. Адвокат ей не нужен.
— Значит, у вас с мисс Карелли личные отношения?
Глядя на экран, Пэйджит краем глаза видел, как окаменел Карло; он чувствовал, что жизнь, которую мальчик нарисовал в своем воображении для них двоих, развеялась как туман. А на экране он спокойно отвечал:
— Да, мы друзья.
И поднял руку, призывая толпу к вниманию:
— У меня совсем краткое заявление. Единственное, о чем просит мисс Карелли: вначале выслушайте, а потом пусть идет, без помех с вашей стороны, долгий и медленный процесс исцеления — полагаю, каждый отнесется к этому с пониманием.
Пэйджит собирался с мыслями, подыскивал подходящие слова.
— Сегодня днем, примерно в двенадцать, — начал он, — в номере отеля «Флуд» Марк Ренсом пытался изнасиловать Марию Карелли. — Гул голосов, резкие фотовспышки, отдельные выкрики. Не обращая ни на что внимания, Пэйджит продолжал: — Это было под предлогом деловой встречи, как нередко делается. Это было неожиданно, как это часто бывает. И к этому не было ни малейшего повода, как это случается всегда. — Пэйджит сделал паузу. Теперь они притихли, ждали, что он скажет еще. — Была борьба. Пистолет выстрелил. В результате величайшее несчастье: попытка изнасилования закончилась трагедией и для насильника, и для жертвы.
Мария опустила голову, потом снова стала смотреть в камеру.
— Смерть Марка Ренсома — это трагедия. Мария Карелли не хотела смерти этого талантливого, но с садистскими наклонностями человека, однако не могла допустить, чтобы он надругался над ней. И ее трагедия в том, что отныне она обречена жить, помня о покушении на ее честь, помня об этой смерти. В том, что обвинение не будет предъявлено, я уверен. И на что я искренне надеюсь: те, кто не знает Марию Карелли лично, отнесутся к ней с не меньшим состраданием, чем ее друзья и знакомые.
На экране появилось лицо Марии крупным планом. С удивлением Пэйджит увидел в ее глазах слезы.
Когда полицейский быстро повел их к лимузину, она взяла Пэйджита под руку. И не отпускала его руку, пока дверца машины не закрылась за ними.
Теперь они были одни — за темными окнами со стеклами односторонней проводимости, отделенные от водителя стеклянным экраном.
— Это было, — сказала Мария, — почти безупречно.
Пэйджит смотрел мимо нее. Репортеры и камеры слепо тыкались в окна, но окна были непрозрачны для них.
— Да, — ответил он. — Как всегда.
Она отодвинулась от него:
