— Разумеется. — Она по-прежнему не смотрела на него. — Не думаю, что в этом своеобразном мужском клубе дают освобождение матерям-одиночкам.
Пэйджит осознал вдруг, что прямо перед ними, где-то там, вдали, скрытый ночной мглой и безлистными деревьями, Белый дом.
— Тогда нам лучше идти.
Мария повернулась к нему, всматриваясь в его лицо.
— Да, — ответила она. — Нам лучше идти.
Ее «фольксваген» был припаркован в тени полукольца деревьев. Пэйджит провожал ее до машины, держа руки в карманах. Потом наблюдал, как она открывает дверцу.
Скользнув на сиденье, она взглянула на него снизу вверх:
— Ночь впереди еще долгая. Для меня, по крайней мере.
Он смотрел на задние огни ее машины, пока они не исчезли.
На следующее утро в зале заседаний Мария выглядела как обычно, будто ничего не произошло.
Оставив своего законника, она прошла к Пэйджиту в конец зала. То, как она держалась, свидетельствовало о самообладании и ясности духа. Пэйджит был уверен: никто, кроме него, не заметил следов бессонной ночи у нее под глазами. Репортеры и фотографы занимали позиции, сенаторы и их штат толпились у деревянной скамьи на возвышении, никто не обратил внимания на Пэйджита и Марию.
— Ты будешь смотреть? — прошептала она. Пэйджит кивнул, бросил беглый взгляд вокруг.
— Ты же прекрасно понимаешь, — тихо ответил он, — какое все это имеет значение.
Мария придвинулась ближе, глядя на него снизу.
— Моя жизнь все равно уже изменилась, — ровно, спокойно произнесла она. — И не из-за Ласко.
И, повернувшись, пошла к местам свидетелей.
Карло в библиотеке смотрел телевизор. На экране были они.
В комнате было темно; Пэйджит и Мария цветными изображениями выходили из стеклянной двери Дворца правосудия, как будто материализовались из пустоты. Впившись в них глазами, Карло не оглянулся, не проронил ни слова.
Пэйджит коснулся его плеча:
— Извини. Не было времени рассказать тебе.
Карло поднял руку, призывая к тишине.
На экране Пэйджит и Мария были окружены репортерами, камерами, полицейскими. Камера сделала наезд, показав лицо Марии крупным планом; в этот момент, как бы инстинктивным движением отпрянув назад, Мария прислонилась к его плечу и посмотрела в объектив. В ее глазах были боль и покорность судьбе, обида и неуверенность.
Это было превосходно, оценил Пэйджит. Но с этой стороны, по крайней мере, Мария более не удивляла его.
Еще пятнадцать лет назад он понял, что ее лицо создано для экрана.
Сменился кадр, появилось изображение: тот самый момент — да, именно таким он запечатлелся в памяти Пэйджита.
