— Марни из отдела изнасилований. Она, как никто другой, может прочувствовать все нюансы дела.
Изящный ход, подумал Пэйджит: обвинитель, имеющий полное право заявить, что в состоянии отождествить себя с Марией как с возможной жертвой, этот же обвинитель способен смягчить суровость приговора, если он станет итогом расследования.
— Ты хорошо чувствуешь ситуацию, — заметил он ровным голосом.
Брукс улыбнулся как бы в благодарность за комплимент.
Нечто в этой улыбке напоминало Пэйджиту: к добродушию прокурора примешивается и что-то от сентиментальности палача. Отношение к Пэйджиту, к Марии и даже давление, которое будет оказываться на Марни Шарп, будут определяться обстоятельствами Брукса. Улыбка прокурора погасла:
— Так что же ты делаешь здесь?
— Мисс Карелли — мой друг.
— Ах да, конечно, — кивнул Брукс. — Дело Ласко.
Пэйджит почувствовал настороженно-подозрительный взгляд Шарп, которая не спускала глаз с обоих мужчин.
— Надеюсь, — сказал он, — вы представляете, что для нее это травма. Сама по себе затяжка дела — даже без учета общественного резонанса — может привести к очень нежелательным последствиям.
— Попали в переплет, — согласился Брукс. — Полагаю, ты уже сказал ей, как мало нам радости от подобного дела.
— Разумеется. Но для нее это достойное внимания обстоятельство — слабое утешение. Она избита; защищаясь от изнасилования, вынуждена была убить человека; брошена в тюрьму. Над первыми двумя обстоятельствами ты не властен. Третье от тебя зависит.
Прокурор предостерегающе выставил ладонь:
— Пойми одно. Мы не собираемся держать ее в камере с алкашами. У нее будет тот комфорт, какой можно создать здесь.
— Вот именно, ключевое слово «здесь». — Пэйджит посмотрел на него оценивающим взглядом. — Она под арестом. В течение сорока восьми часов вы должны либо предъявить ей обвинение, либо отпустить. Но вы сможете в любой момент снова арестовать ее. Что бы ни произошло в эти сорок восемь часов, на суть происшедшего это никак не повлияет. И заставлять такого человека, как Мария Карелли, ждать два дня в тюряге — плохая практика и никудышная политика.
Брукс развел руками:
— Нам надо быть осторожными, Крис. На втором этаже у нас труп. А вчера вечером, останавливаясь во «Флуде», он был самым знаменитым среди ныне живущих писателей Америки.
Вовлекая Шарп в разговор, Пэйджит повернулся к ней:
— Сколько книг Ренсома вы прочитали?
Она молча смотрела на него.
— Несколько книг, — ответил за нее Брукс.
