Они привели Пэйджита в комнату свидетелей и закрыли за ним дверь, оставив их одних. Вид Марии поразил его.
Свет флюоресцентной лампы безжалостно высвечивал перемены в ее лице, появившиеся после вчерашнего дня: припухшие веки, желтоватая бледность, некоторая одутловатость. Стройное тело ее, ссутулившееся на стуле, лишенное сил, казалось мгновенно состарившимся и слишком худым.
Он посмотрел на синяк на скуле, потом взглянул ей в глаза. У нее был взгляд загнанного зверя; доведись ей самой увидеть этот свой взгляд, она бы ужаснулась.
Было ощущение, что из нее высосали всю энергию — у Пэйджита появилось желание расшевелить ее. Но в следующий же миг он понял, что этого делать никак не следует.
— Мне очень жаль, что так получилось.
Мария подняла на него внимательные глаза.
— Не надо соболезнований, Крис. Что произошло, то произошло. Мне одного хочется — поскорее выбраться отсюда.
— С тобой все в порядке?
— Да. Только, пожалуйста, помоги мне.
Пэйджит кивнул:
— Первым делом надо убедить окружного прокурора, ему нужны факты.
— Что я должна сделать?
— Я помогу тебе найти первоклассного специалиста по уголовным делам — такого, который расследовал множество подобных дел и которого уважает прокурор. Он или она должны сесть и разобраться со всем этим и доказать, почему дело следует прекратить.
Мария смотрела сквозь него, как будто не слыша его слов.
— Если нужно, — продолжал он, — я, наверное, смогу договориться, чтобы тебе прислали кого-нибудь в течение часа. Чтобы сразу же приступили.
Она медленно покачала головой.
Пэйджит сел напротив нее:
— Знаю: ты устала…
— Ты не понимаешь, Крис. Ты́ должен заняться моим делом.
Это было непонятно, но изумление его было приглушенным. Наверное, подумал он, ее шок заразителен.
— Послушай, — вымолвил он наконец, — ты, я знаю, не можешь поверить в то, что произошло, для тебя это как сон. Но это реальность. И помощь тебе нужна реальная, помощь юриста-практика.
— А ты не практик?
— Не в этой области. Я никоим образом не занимаюсь убийствами.
— А этим займись.
Пэйджит смотрел на нее. И пусть он не мог обещать ей то, о чем она просила, возникшее оживление было ему приятно; на ее потускневшее лицо возвращалась жизнь.
