— Ту, которую он прокручивал для Марии Карелли?
— О нет. Как и Лаура, лучшее я приберегла под конец. — Она смахнула волосы с лица. — Ему достаточно было слышать ее голос — Лаура Чейз, восставшая из могилы.
— А что он делал?
— Просто сидел, ссутулившись, слушал. Почти не шевелясь. А когда запись кончилась, предложил мне сто тысяч долларов. Я ответила ему, что этого недостаточно, — довольно вежливо ответила, скорее с сожалением, чем с раздражением. А потом сказала о последней кассете Лауры. — Странная улыбка снова появилась на ее лице. — О той, с Джеймсом Кольтом.
Терри поняла, что между ними состоялся торг. Она спокойно спросила:
— И что же Ренсом?
— О, о том, какую цену он готов заплатить, я поняла уже по его лицу. Лицо было — как бы это сказать — алчным. — У нее был издевательский голос пресыщенной женщины, рассказывающей об отставном любовнике. — Такое ощущение, будто я предложила ему самое Лауру Чейз.
У Терри рассказ не вызывал ничего, кроме отвращения. И представить нельзя, на что могла решиться Жанна Стайнгардт ради денег!
— Что было потом?
— Здесь, в комнате, мы и договорились. Двести пятьдесят тысяч долларов плюс тридцать процентов — особая плата. — Дочь смотрела на фотографию отца, как бы адресуя эти слова ей. — Последние десять процентов, — язвительным тоном добавила она, — за позволение Марку взять Лауру к себе домой.
Терри наблюдала за ее лицом.
— Он говорил, как собирается использовать кассету?
— Нет. Но я полагала, она была нужна ему для работы над книгой. Кассета очень многое объясняет в ее смерти, вы не находите? — Смолкнув, мисс Стайнгардт по-прежнему смотрела на отцовскую фотографию. — В ней вся Лаура.
На какое-то мгновение ход мыслей Терри прервался. Потом она снова задала вопрос:
— Он когда-нибудь говорил, что собирается дать послушать кассету Марии Карелли?
— Нет. — Собеседница снова обернулась к Терри, в ее голосе зазвенело презрение. — Он не сказал мне, что собирается использовать кассету как прелюдию. С моим скромным воображением я видела в ней лишь материал для первоклассного бестселлера о самоубийстве Лауры. По крайней мере, название книги было «Кто убил Лауру Чейз?».
— В связи с Лаурой Чейз он упоминал какую-нибудь женщину?
Женщина задумалась.
— Я помню, он говорил о Линдси Колдуэлл, — наконец сказала она. — Хотя я не поняла, в какой именно связи.
Терри была удивлена, услышав имя знаменитой актрисы, все еще красивой в свои сорок лет, известной как своей общественной деятельностью, так и присужденными ей «Оскарами». Студенткой в Беркли Терри слышала выступления Линдси Колдуэлл по женскому вопросу. Ее речь, по сути, представлявшая рассказ о собственном болезненном превращении «из куколки-красотки в суперженщину», как сама Колдуэлл назвала это, была удивительной по своей искренности и простоте. Терри подумала, что она — прямая противоположность Лауре Чейз, женщина, чье благоразумие и воля могли вызвать лишь неприязнь Марка Ренсома.
