Андрей на секунду остановился, чтобы перевести дух, и вдруг увидел под ногами что-то темное. С тревогой в сердце Вершинин низко наклонился, пытаясь рассмотреть, и аж вспотел от ужаса. Из-подо льда на него смотрело женское лицо.
Оно показалось Андрею знакомым, но он не успел вспомнить, где его видел, потому что лицо начало преображаться. Кожа на щеках женщины сморщилась и посинела, а из приоткрытого рта, превратившегося в пасть, показались четыре острых желтоватых клыка.
Чудовище в женском обличье улыбнулось Андрею мерзкой улыбкой и постучало когтями в лед, как в оконное стекло, – тук-тук, тук-тук, тук-тук.
Андрей хотел закричать – и проснулся.
«Это ж надо! – думал он, лежа в темноте и прислушиваясь к тому, как колотится в груди сердце. – Такой ясный сон, цветной. Егор говорил, что цветные сны видят только шизофреники. Наверное, я схожу с ума».
Обозвав себя паникером и немного успокоившись, Андрей снова закрыл глаза и постепенно задремал.
На этот раз Андрею приснился не менее жуткий сон. Снилось Вершинину, будто внизу, на тротуаре, стоят люди, одетые в черное, и смотрят на его окно. Он увидел лысого толстяка, красавицу с клыками, хозяина ломбарда Иосифа Самуиловича и еще одного – молодого, черноволосого, очень высокого и очень элегантного.
Люди долго смотрели на окно Андрея в полном молчании, а затем вдруг открыли рты и хором проговорили:
– Отдай то, что взял, щенок! Отдай – или мы вырвем тебе сердце!
А потом бросились к дому, прыгнули на стену и стали быстро взбираться наверх, не сводя мертвых глаз с его окна.
* * *
Проснулся Андрей в восемь утра, весь мокрый от пота. В висках стучало, как после бурной вечеринки. Вершинин лежал в постели, глядя в потолок и стараясь припомнить, что же он такое вчера пил и по какому, собственно, поводу. Однако воспоминания были смутными. Он играл в покер и покинул казино с хорошим выигрышем. А потом… А потом они с Мишаней, по всей вероятности, пошли праздновать выигрыш в кабак. И уж там оторвались по полной.
Еще некоторое время Андрей лежал, припоминая приснившиеся ужасы. Что-то в них было не так. Слишком уж отчетливый привкус реальности они имели. И вот этот привкус внушал Андрею куда больше страха, чем все кошмары вместе взятые.
В конце концов он вспомнил один из дзенских коанов, в котором мудрый учитель отчитывает ученика за то, что тот делит реальность на явь и сон. И во сне предпочитает орудовать не ученическим мечом, а железной кочергой. «Неважно, где ты, и неважно, как выглядит мир вокруг тебя. Меч должен стать твоим якорем в бушующем море и твоей спасительной соломинкой, плавающей на поверхности глубокого омута».
