Шарли прикусила губу. В голосе Спенса не было язвительности: он знает, как она ценит то, что ей повезло. И все же…
– Итак, я считал, что та преподавательница просто почему-то взъелась на меня, но как-то раз вечером она вызвала меня к себе и выложила все начистоту. Она сказала, что случившееся с моим отцом не является достаточной причиной, чтобы губить свою жизнь.
Шарли затаила дыхание.
– Я сказал, что, будь она мужчиной, я бы ее ударил, а она ответила, что не сомневалась: где-то в глубине души у меня запрятано достоинство – и теперь она узнала, где именно.
– Хладнокровная особа.
– Точно. Она отлично знала, где и с какой силой надо надавить, чтобы добиться желаемого результата. После того как я прослушал в колледже курс психологии, я понял, что эта преподавательница делала все именно так, как нужно, но тогда… тогда я только впервые почувствовал, что кому-то есть до меня дело. Впервые кто-то поманил меня мечтой и сказал: «Спенс, в твоих силах достичь этого».
Шарли накрыла ладонью его руку. Спенс не смотрел в ее сторону.
– Я никому не рассказывал про это.
По его голосу Шарли поняла, что он уже жалеет об этом – боится, что она утопит его в слезах сочувствия. У нее действительно запершило в горле.
– Но это же как раз доказывает справедливость моих слов, Спенс. Если бы ты уже учился в колледже, преподаватели, скорее всего, так и не узнали бы тебя настолько близко, чтобы понять, на какие кнопки нажимать.
Он слабо улыбнулся.
– Значит, ты собирался стать автослесарем, – задумчиво произнесла Шарли. – По двигателям или по кузовам?
– По двигателям. А что?
– Плохо. Судя по тому, что с твоим автомобилем, тебе лучше бы быть жестянщиком.
– Наверняка и двигателю досталось. Удар был приличный.
– О, это обнадеживает, – в ее голосе чуть заметно сквозила ирония.
Спенс улыбнулся.
– Спасибо, Шарли.
– За что? За сочувствие? Кстати, ты болтаешь не переставая, чтобы убедиться, что у меня нет сотрясения?
– Отчасти. – Спенс потянулся к картам и начал их тасовать. – Ты точно не хочешь сыграть в покер?
– Точно.
Собрав силы, Шарли оторвалась от кушетки. Сделать это оказалось непросто. Наверное, напрасно она сидела неподвижно, надо было двигаться.
– Я проголодалась. Мы ведь так и не завтракали.
– Не обобщай.
Застыв на пороге кухни, Шарли обернулась.
– Так, значит, вот чем ты громыхал все утро?
– Это я-то громыхал? – обиделся Спенс. – Я двигался очень тихо.
Отрезав толстый ломоть хлеба, Шарли густо намазала его вареньем.
