Путешествие в Лилипутию | страница 73
Я уже заметил, что не мог отвечать моим новым подружкам с прежней своей истовостью, поскольку тяжелые мысли одолевали меня. К тому же я тосковал по Кульбюль, которая оставила неизгладимый след в моем сердце. Ведь я одно время даже подумывал (признаюсь в этом теперь): уж если мне не суждено покинуть эту землю, лежащую вдали от путей цивилизации, то не коротать же весь свой век в холостяцких забавах. Нужно обзавестись семьей, трудиться и воспитывать детишек. И хотя моей компанией не брезговали и самые знатные особы, лучшей спутницы жизни, чем Кульбюль я во всей Лилипутии не видел. И не моя вина в том, что судьбе было угодно распорядиться иначе.
Таким же горьким размышлениям предавался я и после ухода моих посетительниц, которые заставили меня обещать хотя бы изредка оказывать им честь. Я как истый джентльмен заметил, что напротив, это они оказывают мне честь своим желанием видеть меня, и я буду рад по мере возможности и благорасположения встречаться с ними, о чем буду извещать их особым знаком, о котором мы специально условились.
Спал я плохо, часто просыпался от холода и неустроенности, а утром меня посетил полномочный посол в ранге министра, присланный блефускуанским правителем Макуком XIII.
Здесь я должен сделать небольшое историческое отступление и сказать несколько слов о государстве Блефуску. Если у читателя сложилось впечатление, что Блефуску – монархия, то я спешу развеять это заблуждение. Монархия в этом государстве была ликвидирована после отъединения Блефуску от Лилипутии. Тогда же всенародным собранием была принята временная конституция, с тех пор так и действовавшая без всяких ревизий, если не считать нескольких десятков поправок, которые в корне изменили ее содержание.
Правители Блефуску, согласно той всеблефускуанской конституции, избирались всенародно: один раз в каждые двенадцать лун народ сходился на центральную площадь столицы, где и волеизъявлялся самым необычным из известных мне способов. Претенденты на высший государственный пост становились на специальные помостья, а народ забрасывал их гнилыми фруктами и яйцами. Тот, кто оказывался наиболее закиданным и считался победителем. Сожалею, что не довелось стать свидетелем столь необычного зрелища и могу поведать о нем читателю не как свидетель, а лишь как прилежный собиратель диковинок, узнавший об этом странном обычае из рассказов участников оного.
Замечу также, что блефускуанская конституция запрещала избирать на высший государственный пост одно и то же лицо больше трех раз, и я, будучи представлен Макуку XIII, решил было, что народ Блефуску питает какое-то особое пристрастие к этому имени и неизменно на высший пост в государстве избирает Макуков. Оказалось, что я ошибался. Первый же (и пока единственный) правитель так пришелся по душе народу Блефуску, что тот пожелал выбрать его и в четвертый, и в седьмой, и в тринадцатый раз. Но дабы не нарушать закон при каждом новом (после узаконенных трех первых) избрании полюбившегося правителя переименовывали: так он из Макука I стал Макуком II, потом Макуком III и так далее до нынешнего своего явления под именем Макука XIII. Блефускуанцы, таким образом, проявили незаурядную изобретательность, сумев остаться законопослушным народом и в то же время ради общественного блага разрешив неразрешаемую, казалось бы, юридическую коллизию вот таким простым и изящным способом.
