Я тоже спешил насладиться их компанией. Не проходило дня, чтобы мы не придумали чего-нибудь новенького. Так, я полагаю, что в некотором роде мною был установлен рекорд, когда мой возбужденный детородный орган продолжал гордо смотреть вверх с пятнадцатью повиснувшими на нем гроздью девушками из веселого дома. Правда, когда к ним присоединилась шестнадцатая, он, словно задумался на мгновение, затем медленно сник – сначала принял горизонтальное положение, а потом угол между ним и горизонтом стал неуклонно приближаться к 90 градусам, но такового все же не достиг, а напряженно замер в районе 45.
Не буду утомлять вас, любезные мои читатели, перечислением милых моему сердцу имен обитательниц веселого дома, проявивших ко мне благосклонность, – я и сам не запомнил их всех, к тому же с какого-то времени стал вдруг замечать, что ко мне приходят все новые и новые девушки – то ли подружки моих милашек, то ли просто случайные лилипутки, присоединившиеся к веселой процессии из любопытства.
Видимо, слухи о том, что происходит в моем доме, поползли по городу, потому что скоро у моих дверей и днем стали останавливаться кареты, из которых выходили закутанные в плащи дамы и стучались в мою дверь. Они настаивали на конфиденциальности наших встреч, и я ввиду высокого положения этих дам в лилипутском обществе не мог отказать им в этих просьбах. В остальном же эти свидания были как две капли воды похожи на наши первые встречи с Кульбюль. Сначала новенькая при виде того, за чем пришла, падала в обморок, а потом, будучи приведена в чувство, стремилась не упустить ни малейшей возможности получить все от нашей встречи. Некоторые уходили от меня ошеломленные, говоря, что жизнь их с этого момента лишается всякого смысла, потому что возвращение в супружескую постель для них теперь невозможно, как невозможно раз вкусившему от запретного плода вернуться в прежнее состояние идиллической невинности. Жалкие достоинства мужа, мол, теперь могут вызвать у них разве что насмешку, а воспоминания о радостях, пережитых со мной, будут согревать их до конца дней. Сколько же таких исповедей довелось мне выслушать в те безмятежные дни!
Скромность не позволяет мне назвать имена тех высоких особ, которые оказали мне честь в моей обители и исполнили танец бесстрашной наездницы. Но об одной из них я все же скажу, потому что черная ее неблагодарность чуть было не привела к роковым для меня последствиям. Ее происками я вполне мог лишиться жизни и никогда не увидеть моей любезной отчизны. Так пусть же ее имя станет известно теперь всем: Ее Величество Императрица Лилипутии.
