— Разрушишь все, что мы тут строили!
— Замолчи, старуха, с кем разговариваешь! — разозлилась я. — Смерть она увидела! Думаешь, я ее не вижу?
Видимо слова мои обидные Аланисс не по сердцу пришлись, и она как-то с размаху схватила меня за горло. Я почувствовала, как земля буквально уходит из-под ног и вот они уже болтаются над настилом палатки. А лицо ее мне ох как не понравилось. Я слышала, что мышцы лица могут сокращаться настолько, что можно поменять не только выражение, а так же форму. Но настолько! Из белокурой головы лепарги на меня смотрел Витор, и смотрелось это не очень. Подобное сочетание просто не вписывается в каноны красоты. Даже очень абстракционные. Даже Да Винчи посчитал бы это уродством. Красные глаза уставились на меня двумя злыми угольками, пальцы впились в горло, словно челюсти аллигатора. Слава Богам, я еще не знаю, как это — настоящие челюсти аллигатора, но даже так, мало приятного.
Улыбочка, расплывшаяся на несимпатичном лице в обрамлении кудрей, напоминала один из рекламных блоков про то, как тетя Ася приехала. Никакой искренней радости, душевности, и радушия на гримасе я не увидела. От сдавливавших пальцев горло начало ныть, я боялась, что шея моя просто не выдержит и порвется, тело свалится под собственной тяжестью и зальет пол кровью. От переизбытка кислорода я тоже не страдала. Вот он был, а вот его и нет. Из-за этого легкие очень переживали и угрожали взорваться. В голове уже пролетели миллионы слов и мыслей, а Витор молчал. Тянет, тянет, чего он ждет?
— Если ты не убьешь эту старуху лепарги, — наконец-то он подал голос. — Она тебя задушит, будучи под моим полнейшим контролем. Это я тебе обещаю.
Псих! Я не собираюсь никого убивать!
Но глаза уже закатывались к потолку, а язык норовил вывалиться из горла. И я вспомнила, что кинжал висит за спиной, и при желании я могу его достать. Он ведь действительно меня задушит ее руками. Пара секунд и уже неважно стало, как отреагируют остальные, застань они меня с трупом на руках. Уже и не так заботила этическая сторона вопроса, просто хотелось дышать. А ведь это так просто, вынуть кинжал и прибить старушку. И не будет на мне никакой вины, как в известном прецеденте.
Я начала проваливаться к границе между осознанным и, соответственно, нет. Еще секунда и я задохнусь. Тут, понимая сей факт, хошь не хошь, а инстинкт самосохранения сработает. Кинжал как-то слишком легко оказался в руке. И не я как будто его достала, а сам вплыл в руку. Думая, не без помощи довольно ухмыляющегося Витора. Замахнуться или просто ударить казалось невозможным, сил уже не было, кинжал был непомерно тяжел.
