Рассеявшиеся было тучи набежали снова, закрыли солнце. Поднялся ветер, насмешливо хихикнул в переплетении ветвей, бросил в лицо Гарену ворох опавших листьев.
Князь вдруг краем глаза заметил, как из чащи выскочила тень величиной не больше зайчонка, и такая же серая — завидев Гарена, с быстротой молнии она метнулась к нему, в мгновение ока взобралась на плечо, а оттуда спустилась в шаперон.
Замерла, чуть посапывая — теплая, дрожащая.
Он не успел опомниться, как стало тихо — казалось, даже воды Сионы остановились.
В наступившем безмолвии охота выехала к берегу реки, и каждый всадник был похож на ночной кошмар…
Рослые, широкоплечие, от шеи вниз — вроде бы люди, только с очень темной кожей, а вот от шеи вверх — ни дать, ни взять, твари ночные. Морды волчьи, кабаньи, оленьи и такие, для которых нет названия в языке людей; рога, уши, птичьи клювы — все вперемешку, словно с десяток животных изрубили в куски, а потом соединили, как попало. Лишь изредка встречались подобия человеческих лиц. Все в туниках без рукавов, а руки пестрят шрамами и татуировками. У многих на левой щеке красовались длинные шрамы — или, у кого щека шерстью поросла, белые полосы. Гарен знал: это нечто вроде знаков отличия, и, судя по ним, он встретился с бандой отменных головорезов.
Животные, на которых они ехали верхом, лишь отдаленно напоминали лошадей — красноглазые, косматые, клыкастые. А по сравнению с их псами аланы-мясники выглядели настоящими щенками…
Предводитель цвергов, завидев князя, подъехал ближе.
— Рад встрече, кня-азь Га-арен! — ухмылка на морде белого волка вышла отменная — от уха до уха. — Удачный де-энь сего-одня для охоты, ве-эрно?
— И я рад, король Эйкела, — спокойно ответил Гарен. — День удачный, только вот мой кабан, похоже, другого мнения.
Эйкела оценил шутку и рассмеялся хриплым лающим смехом. Некоторые цверги последовали его примеру.
— Моя добыча то-оже пока так ду-умает… а ты не видел ненароком, куда она побежала? Ска-ажи мне, кня-азь Га-арен, как дру-угу!
— Не видел, — сказал Гарен. Тень у него в шапероне затаила дыхание.
— Пра-авда? — в глазах цверга загорелся красноватый огонек. — Покляни-ись самым дорогим, что у тебя есть!
Воинственные цверги любили клятвы. Гарен это знал, и потому не медлил с ответом…
— Клянусь, — сказал он. — Самым дорогим, что на мне есть. Я никого и ничего не видел.
— Ну-у, — волк снова ухмыльнулся. — Тогда-а… удачной охоты!
Цверги пронеслись мимо, точно ураган. Когда шум охоты стих, Гарен вдруг почувствовал, что в его шапероне пусто.
