Не то чтобы Райан знал об этом, я полагаю. Когда мы разговаривали, мы говорили о Двери, демонах и о том, что мне надо попросить повара добавить в меню на следующую неделю. Не о нас. Тем не менее, откуда он взял эту идею, что я гот?
Может быть, это все из-за того, что я вызвала Дверь? Готова поспорить, что так и есть.
— Вы можете сказать нам, почему она так мерцает? И почему не разговаривает? — спрашиваю я.
Странно… но мои уши зудят глубоко внутри. Как будто Дверь пытается говорить со мной, но не может. Хотя я уверена, что услышу, если подойду поближе.
— Эта Дверь никогда не говорит. И из нее ничего не выходит, хотя некоторым людям не следовало бы жить.
Не следовало бы потому, что от них слишком много беспорядка или потому, что они плохие?
Оуэн говорит так, словно каждое слово из него вытягивают медленно и болезненно. И я придвигаюсь все ближе и ближе к Двери. Она пахнет… она пахнет пурпуром. Что это значит?
И не успевает Райан остановить меня, как я снова протягиваю руку и касаюсь Двери, прикасаюсь к крутящемуся пурпуру и зелени, прикасаюсь к этому синяку.
В моей голове раздаются вопли, крики ярости и боли. Я чувствую, что меня за талию хватают руки, но я хочу пройти сквозь Дверь. Я хочу забраться туда и свернуться в пурпуре. Он такой одинокий. Но руки неумолимо оттаскивают меня назад, мне холодно, грустно, и я плачу.
— Пустите меня, — говорю я и слышу свои слова, они звучат истерично. — Дайте мне пройти!
Меня швыряют на пол, и я слышу шум над собой. Когда я открываю глаза, Райан и Оуэн стоят надо мной и Оуэн сыплет соль мне на голову из ведра около Двери.
— Пустите меня, — всхлипываю я. — Он такой одинокий.
— Ты дура! — рычит Райан. — Долбаная дура!
— Это было абсолютно, чертовски глупо, — говорит Оуэн, но протягивает руку, чтобы помочь мне встать.
Я не беру его за руку, потому что в моей голове шепот: «Не прикасайся к нему».
— Я не буду, я не буду, я не буду, — говорю я вслух.
Чем больше соли Оуэн сыплет мне на голову, тем глупее я себя чувствую. Сколько соли может вместиться в ведро, кстати? Дышать легче, и слезы высыхают. Когда я бросаю взгляд на Дверь, вижу, что дверца машинки закрыта и пурпура с зеленью больше не заметно.
Я стряхиваю соль с головы и поднимаюсь. Мир вокруг меня кружится, кажется, меня сейчас стошнит.
— Наверное, мне надо снова лечь. — Что я и делаю, медленно и осторожно.
«Наверное, тебе не следует трогать чертовы Двери в Ад». Я знаю этот шепот. Это Райан. Я смотрю на него. Его рот искривлен гримасой.
