Дверь, на которую я смотрю сейчас, по-видимому, возникла спонтанно. Я говорю так, потому что никто со склонностью к готической драме в душе не станет открывать Дверь в промышленной стиральной машине.
— Я стараюсь, чтобы медсестры ничего не клали сюда, — оно просто сжирает все, — рассказывает Оуэн.
Эта Дверь просто светится багровым и зеленым, словно синяк. В прачечной оглушающий шум, гудят десять сушилок, пыхтят семь гигантских стиральных машин, воздух сырой и пахнет отбеливателем, старостью и слезами. Свет яркий, вдоль стен сложены стопки светлых простынь, одеял, халатов хирургов и пижам. Рядом с Оуэном ярко-красное ведро с надписью: «Только для экстренных случаев»; я уверена, что там соль.
Посреди этой нереально обычной обстановки стоит одна машина с наклейкой «Не работает» и маленьким иллюминатором в Ад в металлической дверце.
Хорошенькая Дверь в Ад.
— Моя Дверь выглядит не так, — бормочу я и протягиваю руку. Райан быстр — он сильно шлепает меня по руке, мне больно, и я выныриваю из странного оцепенения, охватившего меня. — Моя Дверь выглядит не так, — повторяю я громче, игнорируя тот факт, что я чуть не прикоснулась к Двери в Ад.
Я дура? Возможно.
Оуэн либо не замечает, либо слишком вежлив, чтобы указать мне на это.
— Как выглядит ваша Дверь? — с любопытством спрашивает Оуэн.
— Я думала, они все одинаковые.
Я адресую эти слова Райану, который слегка покачивает головой:
— Большинство из них. Но некоторые отличаются.
— Очень полезная информация. — Я поворачиваюсь к Оуэну. — Моя Дверь — это большой портал. Наверху у него арка, наверное, в фут шириной, выложенная из камня. Низ тоже каменный, весь дверной проем, и он не выглядит так, словно туда можно войти и оказаться в Аду. Прямо за проемом кованая решетка. Ну или руки. Одно или другое. Оно распахивается, когда дверь открывается, чтобы выпустить демонов.
— Кованые руки? — скептически переспрашивает Оуэн.
Он скрещивает руки и прислоняется к стиральной машине-Двери. Его форма Мило натягивается на бицепсах, но я делаю вид, что не замечаю. Я все еще возмущена, что он оскорблял Райана; только мне можно это делать.
— Элли была готом в юности, — сухо поясняет Райан.
Ничего не может быть дальше от истины. Подростком я была печальной серой мышью — слишком много денег и слишком мало вкуса и стиля. Я носила желтый кожаный жакет и шесть пар одинаковых туфель на каблуках, различающихся только цветом. И большую часть времени лак на ногтях соответствовал цвету туфель, а туфли соответствовали сумочке.
