В ведре воды… о, чудо! привиделось ему юношеское лицо… лицо, которое он где-то недавно видел… бледное, тоскливое… Его глаза так пристально впились в глаза свальгона сквозь зеркальную гладь воды, что Швентас не мог вынести их блеска.
Реда ждала… из глаз ее выкатились две слезы и побежали по щекам.
— Матушка-княгиня! — воскликнул свальгон против воли. — Там наверху, на стеклянной горе, нет твоего дитяти; нет его и у подножия, где блуждают души несчастливых. Сын твой жив и бродит по свету…
Из груди матери вырвался крик, которому вторил другой, оттуда, где лежал Вальгутис… голова его приподнялась и опять исчезла.
— Человече! Не обманывай меня! Я уже оплакала память его слезами! — закричала Реда.
— Он жив… — медленно повторил свальгон, — он жив, я его вижу.
— Где же он?
— Во власти тех, которые его похитили.
Реда вскрикнула с негодованием:
— Выкормили его! Натравили на своих!.. Перелили в его жилы свою кровь! Враг! Враг! Мой сын, мой Маргер!.. Нет!.. Они его убили! — выкрикивала она громко, с ударением. — Убили!
— Жив, а не убили! — повторил свальгон.
С этими словами он закрыл рукой глаза, затрясся и упал на землю, показывая знаком, чтобы убрали ведро с водой. По мановению повелительницы прибежали девушки, схватили ведро и, так как вороженая вода не годилась для других надобностей, понесли ее к святым ключам.
Немного отдохнув, свальгон встал; ему полегчало, когда он не видел перед собой воду, но Реда стояла, чего-то выжидая, и смерила его взглядом с головы до ног.
— Матушка-княгиня! — начал он извиняющимся голосом. — То, что мне привиделось в воде, я слышал и от людей на свете Божием… сын твой жив… На границе давно говорят об этом… многие верят, что он жив…
— Но с какою целью стали бы растить его проклятые? — возразила Реда.
Швентас, понемногу набиравшийся храбрости и уже остывший, бормотал:
— Немцы злые и премудрые, и Бог у них сильный: царит далеко и широко по свету… Жадные на землю, падкие на власть, как же не смекнуть им, что за сына кунигасыни можно взять великий выкуп?
— Давно потребовали бы! Для того незачем воспитывать ребенка, — сказала Реда, — не в том дело: они хотят утолить злобу, свою, вырастить дитя, чтобы оно покусало мать…
Свальгон замолк и задумался. Реда долго глядела на него и; хотела уже уйти, но что-то в выражении лица свальгона удержало? ее. На безмолвном и застывшем лице ворожея отражалась какая-то духовная борьба, не решавшаяся вылиться в словах.
— Матушка-княгиня, — отозвался он смиренно, — а посылала ли ты в волчью яму заглянуть и послушать, не сидит ли в ней твой сын?
